База знаний

Смерть Иисуса олицетворяет смерть идолона посвященного - убеждения, что «я - это тело». Его воскресение символизирует возрождение посвященного из преисподней, этого мира духовно мертвых, через осознание своей небесной сущности. Мифически смерть Иисуса и его воскресение - одно и то же событие. Когда эго умирает, мы немедленно воскресаем как Христос, Сознание Бога.

Идея о том, что распятие олицетворяет смерть идолона, открыто высказана в неканонических евангелиях, где вместо Иисуса на кресте оказывается его идолон, тогда как сам он лишь наблюдает за происходящим и насмехается над своими гонителями.(132) «Смеющийся Иисус» - это смелое изображение Сознания, которое в безопасности наблюдает за смертью идолона, помня о своей бессмертной природе. В тексте «Парафраз Сима» эта фигура называется Солдас, представляющая распятого «земного Иисуса».(133) По словам Василида, распят был вовсе не Иисус, а Симон Киринеянин, который изображен в Новом Завете несущим его крест.(134) Симон - первоначальное имя Петра, который, как мы уже рассмотрели, является значительным символом идолона. Как обычно, совпадение имен двух различных героев отождествляет их мифически.

Эти христианские мотивы основаны на языческих мифах, в которых злой брат Богочеловека, олицетворяющий его двойника, или идолон, пытается убить его, но в конце концов погибает сам. В мифологии ханаанеян злой Мот убивает своего брата Элуина, который затем воскресает и, в свою очередь, убивает Мота. Как и Иисус на кресте, перед самой смертью он обращается к Отцу: «Боже Мой, Боже Мой, для чего ты меня оставил?»(135) В мифологии Древнего Египта злого Сета приносят в жертву на «рабском столбе» за убийство своего брата Осириса, который впоследствии воскресает.(136) В трагедии Еврипида «Вакханки» царь Пенфей, чье имя означает «страдалец», олицетворяет идолон. Он совершает покушение на Богочеловека Диониса, но в конце концов сам оказывается повешенным на дереве.(137) Мани также учил, что сатана хотел распять Иисуса, а вместо этого сам был казнен в петле и распят.(138) Ссылка на этот мотив присутствует и в истории об Иисусе, когда Иуда, положив начало череде событий, которые привели к смерти его учителя, осознает содеянное и вешается.(139) Иисус и его брат-близнец Иуда, то есть Сознание и идолон, оказываются «повешенными на дереве», но первый воскресает, а второй - нет. Истинное «я» не может умереть. Смертно только ложное. Когда Иуда погибает, Иисус воскресает. Умирая для того, чем мы не являемся, мы возрождаемся в своей истинной сущности.

Все эти мифические мотивы выражают одну фундаментальную идею: чтобы слиться с Единством Бога, мы должны прекратить отождествлять себя с отдельным «я». Раскаяние и самоубийство Иуды олицетворяют осознание посвященными, что они втянуты в бесконечное страдание исключительно потому, что отождествляют себя с телом, и совершают «самоубийство эго», когда перестают воспринимать себя как отдельного человека. В «Апокрифе Иакова» Иисус учит:

«Никто из боящихся смерти не будет спасен; ибо Царство принадлежит тем, кто предал себя смерти».(140)

Посвященные в языческие таинства представляли себе посвящение как «добровольную смерть», после которой они «воскресали из мертвых».(141) Посвященных христианских таинств также учили умирать как отдельное «я», чтобы воскреснуть как Христос. В Евангелии от Матфея Иисус провозглашает:

«Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, Ибо кто хочет жизнь свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет жизнь свою ради Меня, тот обретет ее».(142)

Чтобы обрести свое истинное «я», мы должны взойти на крест и распять эго. Павел учит: «Те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями».(143) Самораспятие - не практика душевнобольных аскетов, а символ постоянного поддержания самоотверженного состояния осознанности. Следуя знаменитому утверждению Платона: «Те, кто подлинно предан философии, заняты на самом деле только одним - умиранием и смертью».(144) Павел говорит: «Я каждый день умираю».(145)

Здесь не идет речь о нездоровой одержимости собственной смертностью. Нам предлагают глубокий путь истинного возрождения и жизни без страха. Если мы добровольно пожертвуем представлением о себе как о физическом теле, то обнаружим истинное бессмертие. Узнаем, что смерть невозможна. Мы не можем не быть, так как сами являемся Бытием. Умирая как отдельное «я», мы навсегда прощаемся со смертью. Валентин учит:

«С самого начала мы бессмертные дети вечной жизни. Мы намеренно умираем, чтобы избавиться от смерти навечно».(146)