База знаний

Мы склонны рассматривать учение первых христиан как часть не поддающейся описанию гностической традиции, охватившей всю территорию Средиземноморья, - учение, которое опиралось на широко распространившуюся мистическую философию и неприятие ограниченной буквалистской религии. Строго говоря, «первых христиан» как таковых не существовало вообще, здесь скорее можно говорить о гностиках всевозможных направлений, принадлежавших разным культурам и разным жизненным укладам; приверженцы каждого из этих направлений создавали собственные уникальные разновидности «вечной философии». Среди иудеев-гностиков зародилась школа, объединившая в себе иудейскую и языческую мифологию и на этой основе творившая новые мифы. Оглядываясь в прошлое, мы видим, что именно она положила начало тому, что теперь мы называем «христианством».

Вероятно, этими протохристианами были терапевты и ессеи, описанные как две части одной школы философии иудеем-гностиком Филоном, который, возможно, и сам был посвященным терапевтом. В том мире преобладали космополитические языческие цивилизации, которые торговали, воевали и смешивались друг с другом на протяжении веков. Еще в четвертом столетии до нашей эры языческий гностик Платон описал жителей Средиземноморья как лягушек вокруг маленького пруда.(11) Несколько десятилетий спустя император Александр Великий преобразовал древний мир в единую по сути культуру, и греческий стал международным языком. Языческие, иудейские и христианские гностики писали па греческом, делая свои идеи легко доступными друг для друга и провоцируя тем самым вспышку плодотворного эклектизма. Такая обстановка оказалась идеальной для процветания гностицизма.

К первому веку нашей эры огромное количество иудеев как в Иудее, так и в Средиземноморье были интегрированы в развитое языческое общество; особенно это касалось иудеев-гностиков, как, например, терапевтов, которые считали себя «космополитами» - «гражданами мира».(12) Филон Александрийский пишет о том, что являлся частью международного товарищества философов-гностиков, которые «пусть и малы числом, тайно поддерживают скрытую искру мудрости в городах по всему миру».(13)

Гностики-иудеи утверждали, что именно они являются преемниками тайного мистического знания, переданного их великим гностическим учителем, Моисеем.(14) Эти учения так схожи с языческим гностицизмом, что многие иудеи утверждали, будто великие языческие философы также получили свою мудрость от Моисея.(15) Это убеждение способствовало тому, что иудеи восторженно перенимали философию и мифологию язычников-гностиков, чтобы пополнить собственную традицию, порождая тем самым большое количество духовных трактатов, которые содержали в себе как языческие, так и иудейские мотивы.(16)

Духовность терапевтов и ессеев - один из примеров слияния иудейского и языческого гностицизма. Они были не только последователями иудейского учителя Моисея, но и великого языческого философа Пифагора, чьи ученики образовывали общины на территории Средиземноморья. Иудейский историк Иосиф Флавий сообщает нам, что ессеи сопоставимы с пифагорейцами,(17) утверждая, что «любой, кто отведал их философии, был пленен ею».(18) Филон Александрийский, последователь Пифагора,(19) пишет, что терапевты практиковали «созерцательную жизнь», хотя именно так обычно описывали пифагорейцев.(20) Он говорит, что мудрость терапевтов берет начало в Греции и «ее разновидность встречается во многих местах населенного мира».(21)

Следуя практике кинической школы языческого гностицизма, иудеи гностики называли свою духовную традицию термином «путь»», который также переняли и первые христиане.(22) Живший в четвергом веке христианский историк-буквалист Евсевий видел так много схожего между «путем» терапевтов и христиан, что утверждал: терапевты были одними из первых приверженцев Христа.(23) Но Филон описал терапевтов задолго до того времени, когда Иисус должен был учить, поэтому он, очевидно, не мог писать об учениках исторического Мессии, как считал Евсевий.(24) Смешно сказать, но, возможно, он все-таки был прав, хотя и совершенно не так, как подразумевал. Ессеи и терапевты не были учениками Иисуса. Они создали его!(25)

Мысль о том, что какая-то секта могла «выдумать» Иисуса, в наше время может показаться странной, но только потому, что мы не воспринимаем мифы так, как воспринимали их наши предки. Для нас мифы - отвлеченная выдумка; однако жители древности считали их глубокими аллегориями, в которых содержится зашифрованное мистическое знание. Мифы олицетворяли собой философские принципы, содержали исходную терминологию. Новые мифы создавались для того, чтобы исследовать новые идеи.

Переработка и обобщение старых мифов с целью создания новых было важным занятием гностиков. Филон говорит о том, что терапевты были преданы «толкованию своих древних писаний с философской точки зрения, аллегорически, потому что считали, что слова, в буквальном смысле, являются символами скрытой природы, которую можно сделать явной только глядя глубже.(26) Поздние христиане-гностики также специализировались на художественной мифологизации. Один из критиков осуждает их за использование «аллегорической интерпретации», чтобы свободно «переписывать» иудейские писания и «греческую эпическую мифологию»(27) - именно этими двумя источниками воспользовались создатели мифов об Иисусе и Богине.

Начиная с терапевтов и ессеев в первом столетии нашей эры, христианская мифология постепенно развивалась, переживая различные стадии и преображения, когда различные школы христианства разрабатывали собственные мифы или собственные версии общеизвестных мифов. По существу, все эти мифы исследовали два главных вопроса человечества, оказавшегося в столь затруднительном положении: как нам удалось попасть в такую передрягу и как теперь из нее выбираться?!

Иудеи-гностики верили, что ответы на эти вопросы были зашифрованы в двух аллегорических мифах из Моисеева Пятикнижия: Бытие и Исход. Бытие описывало «происхождение». Под этим подразумевались зашифрованные учения о «нисхождении» души в физическое воплощение. В Исходе речь шла об «освобождении». Его воспринимали как зашифрованные учения о духовном пути посвященного обратно к Богу.(28) Первые христиане синтезировали эти иудейские мифы с языческими, которые также содержали в себе зашифрованные гностические учения о падении и спасении души, чтобы создать собственный цикл мифов, объясняющий как «нисхождение», так и «возвращение».

Христианский миф о «падении», или «происхождении» - это синтез и усовершенствование иудейского «Бытия», а также пифагорейского трактата «Тимей», написанного языческим гностиком Платоном.(29) В своем трактате «О сотворении мира» Филон утверждает, что, если рассматривать их аллегорически, в обоих трудах зашифрованы одни и те же доктрины.(30)

Христианский миф о «возвращении» - это убедительная аллегория, предназначенная для того, чтобы провести нас через стадии посвящения, которые ведут к Гнозису. Этот миф явился результатом синтеза иудейского «Исхода» с языческими мифами об умирающем и воскресающем Богочеловеке Осирисе-Дионисе. Изначально простой и абстрактный, он был подправлен и приукрашен в течение первого и второго столетий нашей эры, чтобы стать самым значительным мифом, когда-либо созданным: повествованием об Иисусе.