ЭЛЛИНЫ ЗА ПРЕДЕЛАМИ АРХИПЕЛАГА
Вследствие великих переселений племен Архипелаг стал греческим внутренним морем, и Эллада, лежавшая по ту и по эту сторону его, снова соединилась для совместной исторической жизни, развитие которой можно понять только после близкого ознакомления с местными условиями обоих берегов.
Архипелаг представляет собой водное пространство, имеющее свои естественные границы, соединенное климатом и растительностью в одно целое и столь же определенно завершаемое на севере фракийскими землями, сколько на юге его завершает группа критских островов. Выход из этого водного пространства затруднен с обеих сторон самой природой, частью быстрым течением, препятствующим въезду в Геллеспонт, частью же бурями, свирепствующими вокруг южных мысов Мореи, отгоняющими эгейских мореплавателей от западного моря, совершенно лишенного островов. « Если ты объехал вокруг мыса Малейского, то забудь все, что оставил ты дома», – так гласила древняя поговорка моряков, из которой видно, как жутко было эллинам вне их Архипелага.
История эллинов не осталась, однако, в этих естественных границах. Их предприимчивый дух был скорее возбужден, чем удовлетворен их переселениями и основанием городов, и желание привлечь в круг эллинских международных отношений отдаленные берега с их незнакомым населением было так сильно, что никакие опасности не могли помешать эллинам двинуться по тем путям, которые вели из их родного моря к северу и югу.
Стремление это особенно сильно обнаружилось в Малой Азии. Здесь впервые развилось греческое мореходство, здесь впоследствии сошлись мореходные племена со всех берегов, и каждое из них сообщало другому все, что было ему известно по мореплаванию и этнографии, все, что оно изведало на море, все сведения о судостроении. Города точно также были основаны моряками, и поразительный успех этих колоний должен был побуждать к новым предприятиям. Вообще колонии больше всего отличаются расположением к основанию новых поселений. Здесь граждане не так прочно укоренились, как на прежней родине; здесь страсть к переселениям передается от отца к сыну. Кроме того, и само население быстрее всего разрослось на ионическом берегу, и так как ни внутри страны, ни у моря не было места для расширения владений, то жители и были вынуждены уже в силу одного этого обстоятельства, как некогда финикийцы, искать себе за морем новых земель.
Но жизнь далеко не одинаково складывалась для всех городов малоазиатского прибрежья, эолийцы, которые вместе с ахейцами колонизировали Троянский полуостров и поселились по Адрамитскому заливу на берегах и островах, оставались преимущественно хлебопашцами, островитяне также основывали на материке свои города. Внимание эолийцев было преимущественно обращено внутрь страны, где на горах Иды жили дарданские племена. Здесь в течение веков разыгрывался эпилог к Троянской войне; не только с целью защиты городов, лежавших у подножия гор, но и с целью приобретения новых земель эолийцы все более выдвигали свои поселения в лесистые и богатые пастбищами горы. Помимо этого, и необычное плодородие мисийских полей отвлекало жителей побережья от мореплавания, подобно тому, как это было в Элиде. Таким образом случилось, что про эолийцев, живших в Кумах можно было сказать, что они ряд веков прожили в своем городе, не замечая, что он лежит близ моря.
Поэтому-то эолийцы и здесь, как в Беотии, были предметом насмешек их соседей ионийцев вследствие своей мужиковатости и простоты. Но и двадцать ионийских городов не были все равномерно преданы морскому делу. Так, например, жители Эфеса, одного из древнейших в ряду всех этих городов, устремили все свое внимание, подобно эолийцам, на внутренние земли. Быть может, этому содействовало то обстоятельство, что сюда вместе с афинянами переселились и аркадийцы, занесшие с собой склонность к сельскому хозяйству; кроме того, горожан манила к себе прекрасная долина Каистра, большую часть которой они присвоили себе в ущерб лидийцам. Они приобрели обширную и богатую землю, лежавшую позади них, и хотя вследствие этого и не отвыкли от моря, но все-таки не удовлетворялись доходами, приносимыми торговлей и отношениями с иностранцами, для которых их город, находившийся у главного входа в Малую Азию, был особенно удобен по своему местоположению.
И Колофон, где государство было основано потомками всадника Нестора, не стал односторонним приморским городом; наоборот, процветание коневодства и значение аристократии, состоявшей из землевладельцев, послужили противовесом морякам.
В прочих же городах, в густонаселенных местностях полуострова Мимаса, и преимущественно в двух пограничных городах новой Ионии, в самом северном и самом южном городе, в Милете и Фокее, торговля и мореплавание повели к колонизации в больших размерах.
Милет с его четырьмя гаванями был древнейшим рейдом всего побережья, ставшим благодаря финикийцам, критянам и карийцам мировым городом; впоследствии он вновь был основан аттическими поколениями, одаренными замечательной энергией. Правда, и здесь расстилалась в глубине страны богатая земля, широкая долина Меандра, и в ней из всех сельских промыслов процветало преимущественно овцеводство. Милет стал главным рынком для сбыта тонкой шерсти, и переработка ее в пестрые ковры и цветные ткани для одежды давала работу большому числу людей. Но и этот вид деятельности требовал в постоянно возрастающих размерах привоза извне, именно привоза всевозможных строительных материалов, съестных припасов и рабов.
Ни в одном городе земледелие не было так подавлено ремеслами и торговлей. Здесь благодаря морской торговле даже возникла особая городская партия, так называемые эйнавты, «вечные моряки», или водяные люди, – корпорация, состоявшая из собственников кораблей, которые так освоились со своими судами, что устраивали даже свои заседания и совещания своей партии на кораблях перед городом. В VII веке, за два поколения до греко-персидских войн, они ощутили вредные последствия односторонности их направления; их общинный быт пришел в такое смутное состояние, что они обратились к парийцам, ревностным последователям культа Деметры, славившимся своим уважением к законности, с тем чтобы они помогли жителям Милета в их беде. Парийские депутаты велели провести себя по всем владениям милетцев, и там, где они находили среди запущенных полей хорошо возделанное поле, они записывали имя его хозяина. Тогда они созвали граждан и дали им только один совет, именно – поставить во главе общины тех людей, имена которых стояли в списке. Таким образом началось будто бы благотворное противодействие прежнему застою, и месте с этим в городе водворилось спокойствие.
