Изложить историю пелопоннесской тирании невозможно. Мы имеем перед собой целый ряд фактов, переданных со множеством подробностей, мы видим отдельные культурные эпизоды, ярко освещенные поэтическим светом и дающие нам живое понятие о брожении умов в седьмом столетии, о роскоши дворов и борьбе сословий; мы с удивлением видим обилие жизненных явлений, вызвавших в столь тесно и близко лежащих друг к другу областях, каковы Аргос, Коринф, Сикион, Мегары, столько разнообразных форм исторического быта, мы видим с изумлением перед собой высокое развитие всего общественного строя греков. В таких личностях, как Титорм, мы видим уже известную долю пресыщения. Но в основе этого яркого освещения отдельных групп, характеров и обстоятельств находятся источники, которые мы не можем признать историческими преданиями; относительно других сторон истории того времени, например относительно тираний в Аргосе, Орхомене, Пизе, замечается полное отсутствие источников, и связь между одновременными и однородными фактами пелопоннесской истории можно скорее предугадать, чем указать на нее с полной достоверностью.
Великое народное движение проложило себе впервые путь в Арголиде. Фидон с блестящим успехом воспользовался им для основания такой царской власти, которая, казалось, давала новый поворот истории всего полуострова. Но он не мог сдержать взволнованных народных сил, которые он привлек к своему делу. Его царство так же быстро распалось, как и возникло, между тем как начавшееся движение шло далее безостановочно.
В его изнуренном государстве и в соседних городах, вероятно, поставленных им на некоторое время в зависимость от Аргоса, особенно же в Сикионе и Коринфе, тирания развилась до прочного могущества после того как Фидон ясно доказал всю слабость Спарты. Кипселиды возвели на амвракийский престол свою побочную линию, которая воцарилась в Коринфе после смерти Периандра; они находились в свойстве с домом Прокла в Эпидавре; Прокл же, со своей стороны,– с Аристократом, орхоменским династом и, вероятно, союзником мессенцев. Феаген старался основать в Афинах тиранию для своего зятя Килона. Уже сам Фидон был заодно с пизанскими тиранами. Со стремлениями Клисфена завязать обширные связи для достижения торговых или же властолюбивых целей мы уже ознакомились.
По мере того как в Греции увеличивались торговые и государственные связи, несомненно, распространялась все более и тирания, но это не была как бы невольная зараза, эпидемически переходившая из города в город, а вполне обдуманная связь, которая устанавливалась с целью упрочения и расширения тиранической власти отдельных властелинов.
Спартанцы не имели, правда, того преобладающего положения, которое давало бы им право или налагало бы на них обязательство контролировать учреждения городов полуострова. Напротив, города эти имели полнейшую внутреннюю автономию. С гегемонией, однако, было связано в некотором роде обязательство предупреждать все опасности, которые могли угрожать спокойствию и целостности государств полуострова, равно как и всему составу общих им всех учреждений. Эти часто консервативные интересы связывали Спарту с аристократическими родами, враждебными демократическому движению, из которого проистекала тирания. Спарта должна была увидеть в этом движении революционную пропаганду, принимавшую все более значительные размеры и угрожавшую гибелью тому политическому строю, представительницей которого она являлась.
Общие всему полуострову учреждения, сложившиеся под руководством Спарты, не могли уцелеть при этом; хотя тираны и воздавали высочайшие почести пелопоннесской народной святыне, тем не менее нельзя было ждать от них тех услуг, которых требовал от всех государств полуострова глава союза. Насильственные конституционные перемены, изгнание поколений Гераклидов, унижение и поругание дорийских родов были фактическим отказом в послушании, выражением явной вражды к столице дорийцев.
Но не одно только постоянно усиливавшееся распадение Пелопоннесского союза могло тревожить Спарту; столько же беспокоили ее и опасности внутри самого государства, опасности, которые со времени упрочения тиранического правления возрастали устрашающим образом. На всем протяжении пелопоннесского побережья не было недостатка в народных элементах, готовых к восстанию против дорийского государственного строя; даже из среды спартанских Гераклидов выходили иногда цари, желавшие идти по тому же направлению, по которому некогда шел Фидон. Наконец, и сами тираны серьезно пытались составить союз всех государств против Спарты. Влияние ее на Среднюю Грецию было устранено Крисейской войной, Дельфы были привлечены на сторону тиранов. Как легко могла снова попасть под власть тиранов и сама национальная святыня Пелопоннеса!
