Около середины восьмого столетия началась конституционная борьба. Телест, пятый царь после Бакха, упоминается как последний царь Коринфа. Все поколения, равные друг другу по происхождению, не хотели долее предоставлять скипетр одному только дому. Управление государством взяли на себя, признавая его своим общим правом, все те двести семей, которые вели свой род от Бакха; олигархическое правление было устроено таким образом, что ежегодно один из членов этих семей принимал на себя верховную царскую власть.
Но брожение этим не закончилось. Некоторые из членов семей, признанных способными к управлению, оскорбили своей заносчивостью общественное чувство справедливости, и тогда мудрая политика внушила мысль воспользоваться высылкой колонистов, чтобы, удалив нелюбимых олигархов, упрочить династию, увеличить вместе с тем могущество государства и открыть Бакхиадам на чужбине новое поле для славной деятельности. Так, отправился на Сицилию по приговору оракула Архий, после преступления, совершенного им в отношении Актея, смерть которого он вызвал своими преследованиями.
Центральной станцией была Керкира, этот узел всех морских путей Ионического моря. Здесь был открыт целый ряд новых торговых линий, здесь же коринфяне пошли по пути, проложенному эвбейским мореходством, где соперничали между собой Халкида и Эретрия. Дружный с халкидянами Коринф вытеснил эретрийцев из Керкиры, и его граждане начали предпринимать отсюда дальнейшие плавания частью на север к иллирийским гаваням, частью на запад – в Италию и Сицилию.
Этот остров также поддерживал отношения с Ионическими островами при посредничестве ионийских мореплавателей, особенно же халкидян, которые, следуя повелению пифии, воздвигли первый алтарь Аполлона на восточном берегу острова. К ним примкнули коринфяне; они охраняли своими триерами колонизацию, распространявшуюся от Коринфского залива на запад, позднее же выступили самостоятельно. Важнейший шаг был сделан Архием, бежавшим с родины после совершенного им убийства, и Херсикратом. Херсикрат остался в Керкире, Архий же пошел далее по следам халкидян и положил близ лучшей гавани Сицилии, на острове Ортигии, основание Сиракузам (олимп. 11, 3; 734 г.). Бакхиад Эвмел, бывший одновременно и певцом и героем, принял участие в походе, увеличившем блестящим образом и славу и могущество метрополии и открывшем новые источники прибыльнейшей колониальной торговли.
Внутри государства Бакхиады старались выполнить двоякую задачу, содействуя, с одной стороны, необходимому для торгового города свободному развитию всех сил народа, поддерживая, с другой стороны, дисциплину и порядок и сдерживая безмерную жажду новизны, отличавшую ионийское торговое и портовое население. Для этой цели служило сближение со Спартой, чью сторону они держали во время Мессенской войны, и с дорийским воинственным народом, который здесь, как и в критских городах, был опорой олигархического правления. Трудность задач, стоявших перед вождями Коринфа, побуждала их вникать в вопросы внутренней политики и упражняла их в этих размышлениях. К числу основателей политической науки среди греков принадлежит главнейшим образом коринфянин Фидон. Он видел, как вследствие раздробления земель крупное землевладение все больше теряло свое значение, между тем как непомерно возрастала масса народа, жившего ручным трудом, так что управление массами становилось все труднее. Сила обстоятельств привела уже к тому, что ни в одном дорийском государстве ремесленники не находились в таких благоприятных условиях, как в Коринфе: они могли приобретать городские земли, и было даже основание опасаться, что они все больше и больше завладеют лучшими участками, скупая их у обедневших членов древних родов. Поэтому законы Фидона и старались поддержать крупное землевладение и ограничить увеличение численности населения, с тем чтобы этим упрочить влияние коренных граждан на общинный быт.
При решении этого трудного вопроса противопоставлялись друг другу резкие и более умеренные приемы, и само правительство разделялось на партии. Вследствие таких разногласий между партиями Бакхиад Филолай выселился в Фивы, где поспешили воспользоваться его опытностью для развития местного законодательства. Ему приписывают закон об усыновлении, имевший, вероятно, целью только посредством целесообразного государственного надзора достигнуть сохранения родов и по возможности равного распределения собственности. Эта точка зрения напоминает законы Ликурга. Таким образом, за пределами Коринфа Бакхиады имели авторитет в деле законодательства, в то время как на родине они не были в состоянии избежать насильственных конституционных изменений. Число настоящих Бакхиадов все больше уменьшалось, и чем малочисленнее они становились, тем ревнивее охраняли свои привилегии, тем больше смотрели на государство как на свою собственность и тем невыносимее и несправедливее казалась их власть народу. Высокомерие их становилось все оскорбительнее, изнеженность их роскошного образа жизни делала их предметом презрения, и наконец внешней неудачи, особенно несчастная война с Керкирой, послужили поводом к обнаружению скрытого неудовольствия против олигархов.
Возмущение было связано с расколом среди коринфских дворянских родов. Бакхиады вступали в брак только между собой, с тем чтобы не допустить ни одного чужого лица в тесный круг домов, признанных способными к управлению. Вследствие этого другие семьи, родословная которых также сводилась к поре основания города, были лишены всех прав и всякого общения с царствовавшей аристократией. К числу этих семей, с неудовольствием удалившихся отдел, принадлежали и потомки Мела. Жилище их находилось вне города, в селении Петре; казалось, они далеки были от всех честолюбивых планов.
Так случилось, что, не возбуждая никаких опасений, один член этого семейства по имени Этион удостоился чести снова породниться с Бакхиадами. Но связь эта была на деле скорее насмешкой. Бакхиад Амфион, имея дочь, которая вследствие своей уродливости не могла рассчитывать на брак с равным себе по происхождению, отдал ее в жены Этиону, который и увез ее в Петру. От этого брака родился сын, которому оракул предвестил блестящую будущность. Испуганные олигархи старались его умертвить, но Лабда, дочь Амфиона, скрыла своего ребенка от преследований родных. В мирном уединении рос Кипсел – говорят, что он получил это имя от ларца, в котором был спрятан любящей его матерью – и достиг возмужалости. В действительности же, разумеется, легенда возникла на основании этого имени.
Девяносто раз уже сменились ежегодные пританы из дома Бакхиадов, когда Кипсел изменил этот порядок вещей. Опираясь на расположение народа, он стал неограниченным властелином города и страны, войска и флота, и в течение почти тридцати лет сумел продержаться на высоте своего могущества в оживленном приморском городе. Как родственник Бакхиадов, он был хорошо знаком с прежней политикой государства и умел усваивать из нее то, что ему было пригодно. Поэтому-то и тирания его не становилась в такое резкое противоречие с прошлым, как тирания сикионская, и если он, как говорят, не имел нужды в телохранителях, чтобы до конца своей жизни властвовать над Коринфом, то весьма вероятно, что он сумел привлечь на свою сторону и дорийскую военную общину. Жестокость, в которой противники обвиняли Кипсела, не могла быть бесцельной. Его эдикты об изгнании поражали вождей олигархической партии, и если сохранились рассказы о вымогательстве им денег,– то это не что иное, как темное пятно, всегда ложившееся на память тиранов, каков бы ни был блеск ее в остальных отношениях. Главнейшая разница между свободным общинным бытом и управлением тирана и состояла, собственно, в том, что в первом только при особых случаях граждане приносили по общему приговору добровольные жертвы на пользу отечества, между тем как тиран облагал собственников беспощадной данью, для того чтобы иметь возможность содержать войско и двор и выполнять значительные работы, предназначенные для прославления его царствования.
