Вполне достоверно, что спартанская дисциплина имела много общего с первоначальными нравами дорийцев и что она вследствие ежедневных упражнений, продолжавшихся из рода в род, стала как бы второй природой для членов общины. И в этом отношении Ликург еще усилил критские учреждения. На Крите молодые дорийцы оставались при матери до отроческих лет; в Спарте же уже для семилетних мальчиков наставало общественное воспитание, и каждого из них зачисляли в особое отделение, где он должен был пройти все приготовления к военному ремеслу, развить свое тело и дать ему огрубеть в той именно степени, как это предписывало ему государство через своих чиновников. Таким образом, мальчик, еще не научившись мыслить, подвергался определенным и строгим постановлениям, среди которых отвыкал от собственных склонностей и собственного направления. Так вырастал из мальчика юноша, и с теми же чувствами продолжали жить и юноши и мужи, тесно группируясь наподобие пчел, как бы повинуясь влечению природы.
Для оживления этих чувств служили хоровые песни, так как здесь удача исполнения вполне зависела от подчинения целому и от самоотверженного содействия всякого отдельного лица общему делу; для этого же служили совместные военные упражнения и праздничные пляски, равно как и общественные мужские трапезы (Syssitia, Phiditia), от участия в которых не могли отстраниться даже те, кто уже обзавелся собственным хозяйством, даже сами цари. Свой дом должен был всегда оставаться на втором плане, и отец семейства даже на родине не должен был утрачивать чувства и привычки, неразлучный с постоянной военной службой и лагерной жизнью. Поэтому совместные обеды назывались «совместными станами»; застольниками были все те же лагерные товарищи; стол был так прост, что и во время похода легко было устроить трапезу такого же достоинства. По пятнадцать человек сидело за одним столом, и они группировались не по предписанию или по случайному совпадению мест их жительства, а по свободному выбору. Перед принятием каждого нового члена происходила баллотировка шарами, и одного отрицательного голоса было достаточно для того, чтобы отвергнуть предложение. Это была чисто военная мера, имевшая целью установить товарищескую связь, так как стой поры все члены были обязаны стоять друг за друга и дома и в походе. Это было тем важнее, что застольничество было началом того единства, которое лежало в основе всего военного быта. Вся дорийская община состояла из 300 таких товариществ. Здесь складывалось благодетельное противодействие однообразию местных и родственных отношений, здесь среди господства строжайшей системы открывался простор для свободы, для сближения по выбору, по склонности. С другой стороны, в этих кругах традиция сохранялась из рода в род и здесь сложился тот корпоративный дух, который сдерживал все проявления личных склонностей.
Но так как весь строй жизни давал мало удовлетворения стремлению человека к свободе и был полон стеснения и суровой регламентации, то в интересах самого законодателя следовало препятствовать внешним связям, для того чтобы вид более широких и человечных жизненных условий не делал для спартанцев ненавистным их родной быт. Вся общинная жизнь была уединенная, как бы непроницаемая, полная тайн. Укромное положение долины Эврота, лежащей между Тайгетом и Парнасом, облегчало эту замкнутость; долина эта походила на хорошо охраняемый лагерь, где никто не может ни войти, ни выйти без разрешения. Сторожевые посты были поставлены в теснинах Бельмины, Селазии и Кариэи, которые служили как бы входами внутрь долины Эврота. Выселение спартанца каралось смертной казнью, так как это равнялось дезертирству воина; путешествие же становилось невозможным уже потому, что никто из спартанцев не мог иметь при себе других денег кроме железных монет своей родины, которые были не только в высшей степени неудобны, но и не имели обращения вне пределов страны. Обладать же золотом или серебром запрещалось так строго, что тот, кто имел их, подвергался смертной казни. Так как всякое духовное развитие, которое могло бы расширять кругозор народа, было устранено, а из того, что теснее всего сближало между собой эллинов,– из искусства, поэзии и музыки – допускалось только то, чему правительство придало уже известную форму и что оно официально признало, то и все образование спартанцев, подобно их деньгам, имело значение и ценность только в самой стране. И подобно тому как каждый свободно воспитанный грек должен был чувствовать себя стесненным и чуждым в Спарте, точно так же и спартанцу вне его домашнего круга было неловко, неуютно и странно.
