Если мы признаем, что древнее царство долины Герма действительно существовало, то нет причины сомневаться в том, что за разрушением его могущества последовали выселения, которые перенесли на противоположный материк зачатки разнообразных культов и видов искусства.
Где же произошло соединение иноземного царского рода с ахейцами? Об этом предание не сообщает никаких сведений. В Пелопоннесе мы находим их уже совершенно слившимися, а на берегах полуострова не сохранилось никаких древних преданий об их высадке. Поэтому весьма правдоподобно, что это богатое последствиями соединение совершилось в Фессалии, что вследствие этого часть народа была вынуждена покинуть вместе со своими новыми князьями слишком заселенные деревни Фтии и перекочевать к югу, где они и основали города и государства, слава которых вскоре далеко превзошла славу фессалийских ахейцев.
Каким бы путем ни пришли Пелопиды и ахейцы в Пелопоннес, они нашли там страну и народности далеко не в диком состоянии. Греки считали Аргос древнейшей из всех местностей, на берегу которых племена Востока и Запада вступали между собой в сношения. Мы уже видели, вследствие каких влияний местные пеласги превратились в данайцев; подобным переименованием народов, согласно греческому мифу, всегда отмечались важнейшие доисторические эпохи. Лишенная ручьев долина Аргоса была снабжена колодцами, которые своими скалистыми шахтами спускались к скрытым в глубине земли водяным жилам или собирали дождевую воду для безводных месяцев; на берегу были устроены помещения для постройки и сохранения кораблей на суше, и городская торговая площадь была навеки посвящена ликийскому богу. Сам Данай прибыл будто бы первоначально из Родоса, этой естественной центральной станции между южным берегом Азии и Архипелагом.
Ни одна местность Греции не соединяла на столь узком пространстве так много сильных и укрепленных городов, как Арголида. С одной стороны находилась высоко лежащая Ларисса, которую, казалось, сама природа предназначила быть центром всей местности, далее, в самом углу, находились Микены, близ восточного горного хребта – Мидея, на берегу моря – Тиринф на одинокой скале, и, наконец, на расстоянии получаса оттуда – Навплия с ее гаванью. Этот ряд старинных крепостей, несокрушимым каменным стенам которых мы удивляемся и поныне, служит ясным доказательством кровавых битв, потрясавших в старину Аргос; он доказывает, что в долине Инаха образовались, вероятно, одно около другого несколько государств, которые все кичились силой своих крепостей и из них некоторые обращали больше всего внимания на морские сообщения, другие же – на связь с внутренними землями.
С этими свидетельствами, сохранявшимися на памятниках, согласуются и предания, по которым во время господства преемников Даная произошло раздробление государства.
Царь Прет, брат Акрисия, изгнанный из страны, приводится обратно в Аргос ликийскими полчищами и с помощью ликийских циклопов воздвигает береговую крепость Тиринф, откуда господствует над внутренними землями. В высокомерии его жены, ликийской уроженки, в надменности его дочерей, глумившихся над древними местными богослужениями, видны исторические черты, которые в своей внутренней связи имеют ручательство своего древнего происхождения. Другая линия Данаидов также тесно связана с Ликией, так как сначала желанный, но потом внушавший страх и изгнанный на море внук Акрисия Персей, который в образе крылатого льва слыл непреодолимым победителем и, вернувшись с Востока, основал Микены, сделав этот город новой столицей аргосского царства,– этот Персей был по всему своему существу «героем света», происходившим из Ликии, связанным с религией Аполлона и распространившим свои победоносные походы на сушу и море. Он не что иное, как тот же Беллерофонт, имя и культ которого соединяли между собой оба берега моря, но лишь в другой форме. Наконец, и сам Геракл включен в семейство Персеидов как царский сын, рожденный в тиринфском замке и по строгому праву первородства принужденный тяжко страдать под господством Эврисфея.
Во время разногласий среди рода Данаидов и несчастий, посетивших дом Прета, чужеземные поколения получают влияние и господство над Аргосом; то были поколения из племени Эола, поселившиеся близ гаваней западного берега Пелопоннеса, Амифаниды, и в их числе Меламп и Биас. Могущество Персеидов, по-видимому, сокрушено; сыны и внуки пришельцев всесильны в стране, а именно: из рода Биаса – Адраст в Сикионе и Гиппомедон, из Меламподидов же Амфиарай, герой-жрец. Побужденные к тому смутами, возникшими в Фивах, они образуют вооруженный союз, чтобы разрушить ненавистный им город потомков Кадма. В течение двух поколений происходят кровавые распри. То, что не удалось дикой геройской силе семерых, то сумели выполнить их сыновья, несмотря на их меньшую силу. Фиванцы были разбиты при Глизе и город их разорен.
При раздроблении аргосских владений, при последовавшем за кровавыми войнами против соседей ослаблении военной аристократии новой царской династии удалось захватить власть и дать объединенной стране совершенно новое значение. То были Танталиды, соединившиеся с сильным ахейским народом.
Всевозможными способами – браком, опекой и установлением регентства – предания стараются соединить ахейских князей с домом Персеидов; мифы любят сглаживать воспоминания о насильственных переворотах и проводить через все эпохи ряд мирных и законных государств. Но факт тот, что древняя родственная Ликии династия была низвергнута тем поколением, которое вело свой род из Лидии. Народ и само имя данайцев сохранились, но в покинутые замки Персеидов вступают ахейские князья, сперва, как говорят, в Мидею, потом в Микены. Словом, у выходов из ущелий, ведущих с перешейка внутрь страны, утвердились новые властители и, направляясь оттуда к берегам, расширяли свою державу.
Поэтические сказания, не любящие длинного ряда имен, называют трех князей, которые царствовали здесь один за другим и передавали друг другу в наследие скипетр Пелопа,– Атрея, Фиеста и Агамемнона. Центром их власти были Микены, но власть эта не ограничивалась одной равниной Инаха. Второй сын Атрея, Менелай, присоединяет долину Эврота к родовым владениям Пелопидов, вытеснив оттуда лелегскую династию Тантаридов. В братском управлении двух Атридов впервые выразился в более явственных чертах образ благоустроенной верховной власти, которая в двояком виде мало-помалу охватила весь Пелопоннес. Или то были владения, где они свободно располагали страной и людьми, и это были лучшие части полуострова, равнины Инаха, Эврота, Памиза (сам Агамемнон был своим человеком и в Спарте и в Микенах); или же это были отдельные княжества, которые признавали верховную власть Атридов и поставляли им войско. Так гомерические сказания изображают ту высоту могущества, которой достигли на полуострове фтиотические ахейцы, и поэтому-то имя Аргоса, которое было первоначально общим названием для всех прибрежных равнин, стало преимущественно именем столичного города ахейцев на Инахе; это был ахейский Аргос в противоположность пеласгическому в Фессалии, и он обнимал не только равнину Инаха, но и все владения Агамемнона, т.е. весь полуостров, который в честь предка ахейских князей – Пелопа – получил навсегда имя Пелопоннеса.
