Господство ахейцев в Пелопоннесе началось с северного материка и сначала ограничивалось внутренними землями, но не было возможности властвовать над греческим полуостровом, не владея морем. Господство Агамемнона не ограничивалось одним только материком, оно распространилось и на острова – не только на мелкие, лежащие близ берегов и служащие убежищем и местом засады для морских разбойников, но и на отдельные и большие. Аргос стал морской державой, какой была и Троя, и завоевание островов было началом развития могущества, расширяющегося с запада на восток, первой основой морского владычества, которое исходило от европейских берегов и не могло возникнуть, не породив многих неприязненных столкновений.
В самой Арголиде издревле существовали приморские местности, где раньше других развилось мореплавание; главное место в их ряду занимала Навплия, древнейшее складочное место на краю равнины Инаха, городской герой которой Паламед не без основания считался нелюбимым соседом ахейских князей; затем Празий, главный город области Кинурии, мало-помалу совершенно ионизированный благодаря прибывшему с моря народу. Город этот лежал на самом берегу суровой страны, и на одном из выступов ее помещались металлические изображения корибантов высотой с фут, в память того, что город был обязан своим существованием и богослужебными обрядами древнейшим морским сношениям; наконец, Гермиона, выстроенная на краю полуострова, близ богатого пурпуром моря, соединяющего Аргосский залив с водами Эгины. Уже однородное местоположение этих городов доказывает, что они возникли в местностях, где причаливали чужеземные мореплаватели. Эти приморские пункты старались взаимно поддерживать друг друга и с этой целью завязывали далекие связи с другими морскими державами, преимущественно же с тесно связанными между собой ионийцами и миниями, так как ионийцы издавна жили по обоим берегам Саронического моря, на одной стороне которого были столицей Афины, на другой Эпидавр, бывший сперва карийским, а потом ставший ионийским городом; посередине лежала Эгина – естественное средоточие торговли на этом море. Таким образом возник союз из семи приморских городов: Орхомена, Афин, Эгины, Эпидавра, Гермиона, Празия и Навплии. Центром этой морской амфиктионии нельзя было избрать более удобного места чем высокий остров Калаврия, лежащий перед восточной оконечностью Арголиды на границе Саронического залива и образующий с помощью ближайшего материка обширное и хорошо защищенное внутреннее море и рейд, как бы созданный для стоянки кораблей и для господства над морем. В эту бухту вдается в виде полуострова красная трахитовая скала, на которой ныне возвышается город Парос. Высоко над ним, на широком известковом хребте Калаврии, находится фундамент храма Посейдона, одно из древнейших и главнейших святилищ всей Греции. Под покровительством этого бога находился союз семи городов, выдающийся из тумана сказочных преданий как достоверное и замечательное историческое событие, как первый большой союз государств.
Если столица беотийских миниев действительно принимала участие в этом союзе, то мы должны отнести его к периоду, предшествовавшему дорийской поре, и в таком случае весьма вероятно, что этот союз имел целью противиться усилению ахейского могущества. Однако ахейские предания не упоминают об ограничении этого могущества сопротивлением приморских городов; они изображают Агамемнона владыкой моря, могущественнейшим царем своего времени, военачальником, которому от Фессалии вплоть до Милеи подчинялись все греческие племена, вождем первого морского похода, предпринятого с европейских берегов к Азии для отмщения троянцам за дерзко поруганное право гостеприимства. Через десять лет он победоносно возвращается в Аргос, как повествует сказание, которое и гибель достославной царской власти вносит в круг троянских событий, так как долгое отсутствие царя повлекло будто бы за собой расстройство в семейных обстоятельствах на его родине, беспорядок в доме и стране, и, наконец, распадение царства Пелопидов.
Миф имеет поэтическое право заставлять своих героев погибать жертвой своей славы. Но настоящие причины этой катастрофы лежат в доме Пелопидов, они коренятся в перевороте, совершившемся во всех условиях народной жизни, и в движениях и переселениях, исходная точка которых находилась в отдаленных фессалийских землях. Вне связи с этими обстоятельствами нельзя понять ни падения ахейских царств, ни возникновения мифической поэзии Гомера, благодаря которой воспоминание о славе этих царств живет между нами и поныне.
Хотя до описываемой поры и невозможно составить последовательную историю греческого народа, но есть целый ряд фактов вполне неоспоримых: они основаны либо на схожих между собой преданиях (сюда относится, например, морское господство миниев), либо на несомненных памятниках, если мы поныне видим перед собой замки Илиона, Фив, Орхомена, Тиринфа и Микен, то также достоверно существовали и цари дарданские, минийские, кадмейские и аргосские, и на этом основании Агамемнон и Приам, с именами которых связано воспоминание о древнейших царствах, были историческими личностями.
Все эти царства родственны по своему происхождению, все они обязаны своим возникновением перевесу азиатских греческих племен и связи, установившейся между европейским берегом и Азией; все они относятся к эпохе перехода от мира пеласгического к эллинскому, который был обязан своим началом передвижениям народов на материке.
