Ликийское племя мы находим в непрерывной борьбе с семитическими пришельцами. Другие племена не давали им такого энергичного отпора, и в местностях, гуще всего населенных финикийцами, произошло такое смешение народов, что настоящая национальность могла тут казаться сомнительной. Такие смешанные народности были известны и древним в Малой Азии, и к ним прежде всего принадлежали карийцы. Астира на карийском берегу, против Родоса, была финикийским городом. Финикийцы и карийцы неразрывно связаны между собой в древнейшей истории Архипелага.
Более неприкосновенными остались приморские племена, жившие на севере: пеласги, тирренцы, фракийцы, дарданцы. Мы можем обозначить эти малоазиатские приморские народы по их принадлежности к фригийско-пеласгическому племени общим именем восточных греков; как различно ни было их отношение к финикийцам, между ними есть та общая связь, что они усвоили культуру опередившего их народа и благоразумно переняли у него его знания.
Издавна знакомые с рыболовством, они стали снабжать свои лодки килем, делавшим их способными к более смелому плаванию; они подражали круглым, широкобоким торговым кораблям, морским коням, как они их звали; они научились одновременно употреблять паруса и весла и, сидя у руля, не следить за сменяющими друг друга предметами на берегу, а устремлять бдительный взор к небесным светилам. Финикийцы открыли близ полюса ту невзрачную звезду, которую они признали надежнейшей руководительницей в своих ночных плаваниях, в то время как греки предпочитали иметь путеводной звездой для мореплавания более яркое созвездие Большой Медведицы; если они поэтому уступали финикийцам в точности астрономических определений, то во всем остальном они стали их счастливыми соперниками. На этом основании они постепенно отодвигали назад финикийцев, вот почему именно на берегу Ионического моря сохранилось так мало преданий о господстве финикийцев на море.
Сближение с другими народами было двоякого рода: либо греки-мореплаватели вступали в сношения с более древними государствами Востока, либо же они ездили за море к соплеменным им народам западного материка. О сближениях первого рода мы имеем точные сведения в летописях египетской истории.
С низовьями Нила финикийцы освоились с древнейших времен и имели там удобнейшие торговые станции. Приморские греки последовали за ними. Ветры, господствующие в Архипелаге, отнесли их к югу. Греки преимущественно любили селиться близ устьев таких рек, которые предоставляют удобный въезд внутрь страны и позволяют даже подняться вверх по течению на большое расстояние. В этом отношении не было реки более удобной, чем Нил; здесь греки делали высадки, которые становились все чаще, многолюднее и смелее.
Уже в летописях Древнего Египетского царства упоминается о группе народов, чью родину следует искать у Эгейского моря и чью характеристику впоследствии применили к греческому народу. Но несомненные следы ее обнаруживаются только в дни Нового царства, которое во время своего высшего блеска, при Рамсесе I (с 1443 г. до н.э.) и его преемниках, подвергалось нападениям иноземных морских народов.
Народы эти не составляют более в эту пору темной массы, а напротив, отдельные племена выступают под особыми именами, и часть этих имен такого рода, что, несомненно, соответствует именам, встречающимся в греческих преданиях. Мы видим имена дарданцев, леков, или ликийцев, турзов, или тирренцев, ахейцев. Мы находим эти заморские племена соединившимися с континентальными народами – с сирийцами и ливийцами – для борьбы против Египта. Они не следуют завоевательной политике, но ищут приморских местностей для колонизации или предаются военному ремеслу, как авантюристы, вступая в чужую службу то тут, то там. Так, еще при Рамсесе II мы находим побежденную часть этих народов исполняющей должность царской гвардии. При его преемнике Мернептахе (с 1322 г.) летописи государства сообщают о новых опасных движениях в нижней части страны. Даже святыни Мемфиса с трудом охраняются от дерзких завоевателей; они укрепляются в стране и устрашают государство своей связью с ливийцами. При Рамсесе III происходят новые набеги.
Из этих данных, которые, по мере того как нам становятся известны летописи Нового царства, много выигрывают со стороны полноты и ясности, очевидно, что жители островов и берегов Архипелага делали высадки в дельте в XV веке до н.э.; поэтому мы должны отнести начало развития у них мореходства по крайней мере на целое столетие назад, и это составляет до сих пор единственную точку опоры для хронологического определения начального периода греческой истории.
Египетские памятники не знают коллективного имени для иноземного морского народа, но найденные до сих пор племенные имена находятся в полнейшем соответствии с греческими преданиями. Ранняя культура ликийцев, бывших во многом предшественниками греков и имевших разнообразнейшее влияние на них, составляет один из наиболее достоверных фактов; другие племена, связанные с греческим народом еще теснее, были именно те, которые, как вполне доказано, раньше всего научились мореплаванию у финикийцев. Жившие близ Геллеспонта дарданцы перевозились на финикийские корабли и употреблялись для заселения колоний; множество приморских пунктов, носивших название Илиона или Трои, доказывает отчасти добровольное, отчасти невольное распространение этого племени. В тирренцах же мы узнаем пеласгический народ, поселившийся в долине Каистра и ставший морским народом после позднейшего переселения к нему ионийцев.
