Психология эстетики
До сих пор мы имели дело исключительно с цветами спектра, и необходимо взглянуть на следующий вопрос: а можем ли мы распространить наши выводы на другие свойства предметов искусства? Один ряд таких свойств уже упоминался при рассмотрении «законов композиции», и кажется заслуживающим внимания рассмотрение возможной связи между «хорошим вкусом» в том виде, в каком он определен к настоящему моменту нашими экспериментами, и «хорошим вкусом» в том виде, в котором он может быть определен при помощи этих законов.
К счастью, существуют тесты, созданные с явной целью — получить критерий способности оценивать элементы, являющиеся составной частью хорошей композиции. Обычно это делается противопоставлением двух чертежей или рисунков, один из которых умышленно нарушает то или иное из подобных правил, тогда как второй на этот счет безупречен. При создании таких тестов предпринимаются все меры, чтобы получить наилучшие советы от художников, преподавателей предметов искусства, художественных критиков. И только в том случае, когда эти эксперты практически единодушны в оценке соответствующего эстетического значения двух рисунков, составляющих каждый из элементов теста, рисунки включают в тест. В данном случае мы имеем, скорее, иной критерий «хорошего вкуса», более близкий к способу его использования в обычной речи. Конечно, можно все же возразить, что единодушный вердикт всех экспертов, посвятивших свою жизнь практике и изучению живописи, ошибочен, и что их стандарты совершенно произвольны. С такой нигилистической точки зрения было бы очень трудно найти объяснение некоторым данным, которые будут сейчас приведены.
Во-первых, тесты такого типа с большой точностью предсказывают, кто из студентов художественных школ будет добиваться успехов в учебе, а кто постыдно провалится. Необходимо отметить, что тесты не прогнозируют, будет ли человек с высоким баллом писать картины в классической манере или же станет революционером, они просто предсказывают, что он, вероятно, будет писать хорошо, безотносительно к конкретной манере или стилю, которые он в конце концов выберет. Споры о «современной живописи» заслонили от многих людей тот факт, что произведения изобразительного искусства отличаются по качеству, а также и по стилю, и что кто-то может рисовать хорошо или плохо и любом стиле, а именно это качество и пытаются прогнозировать тесты. Результаты свидетельствуют о том, что они делают это успешно, по крайней мере, в известной степени.
Во-вторых (впрочем, этот пункт не столь существен), было выяснено, что люди, проявившие хороший вкус в своих суждениях о простых цветах спектра и их комбинациях, также преуспели в полностью ахроматических тестах на композицию. Такое открытие определенно должно быть чем-то неожиданным для субъективиста. Его можно объяснить на основании гипотезы о том, что существует некое свойство центральной нервной системы, определяющее эстетические суждения. Это свойство биологического происхождения и охватывает всю сферу изобразительного искусства. Согласно этой гипотезе предполагается, что люди будут отличаться по отношению к «хорошему вкусу» так же, как они отличаются по степени восприятия, — от полного отсутствия способности воспринимать прекрасное до почти инстинктивного признания хорошего и красивого и отвращения ко всему плохому и безобразному. По общему признанию, это лишь гипотеза, но, кажется, единственная, объясняющая все факты, и ценная с научной точки зрения тем, что ее можно легко проверить или опровергнуть. Например, одним из выводов может быть предположение о том, что такая способность должна в большой степени определяться наследственностью. В пользу этого предположения уже есть некоторое доказательство, однако, чтобы сделать его окончательным, требуются эксперименты с однояйцевыми и двуяйцевыми близнецами.
Еще одним выводом может быть то обстоятельство, что человек, проявивший хороший вкус (как определено) относительно одного вида изобразительного искусства, должен проявлять хороший вкус и по отношению к любому другому его виду. Этот вывод был проверен при помощи тестов, включающих большое разнообразие различных видов визуальных раздражителей — портретов, пейзажей, книжных переплетов, столового серебра, статуй, пейзажных фотографий, ковров и многого другого. В каждом случае было выявлено, что человек, проявляющий хороший вкус в одном из тестов, склонен к этому и в остальных тестах, как и предполагает наша гипотеза. Этот результат так же трудно объяснить на основании любой альтернативной гипотезы, хотя некоторые из них могут прийти читателю на ум.
Во-первых, последует возражение, что это соответствие может быть полностью обусловлено интеллектом. Более интеллектуальный человек может быть и более «художественным» и наверняка более осведомленным относительно эстетических ценностей. Эта гипотеза несостоятельна, поскольку интеллект только в очень слабой степени коррелирует с хорошим вкусом, и совершенно определенно, корреляция слишком слаба, чтобы объяснить полученные данные.
Более обоснованной могла бы быть гипотеза, относящая наблюдаемую корреляцию целиком на счет культурных факторов. Аргументировать это можно примерно так. Человек, знакомый с современными взглядами на эстетическую ценность определенных картин, будет знаком и с современными взглядами на эстетическую ценность различных типов ковров, или статуй, или книжных переплетов. Таким образом, тесты измеряли бы скорее просто «культурный уровень», чем нечто более фундаментальное.
Этот аргумент также невозможно подтвердить: образцы, которые использовались в качестве тестовых объектов, были неизвестны субъектам, принимавшим участие в эксперименте. Они отбирались с особой тщательностью, чтобы избежать любой критики эксперимента с точки зрения «культурной» гипотезы. Когда выбирались картины из произведений относительно известного художника, то весь тест состоял только из его картин, так что в этом случае не могло быть никакого «культурного влияния» или «общего отношения», определяющего относительную ценность различных предметов. Но последнее соображение еще более убедительно — как могут культурные влияния создать корреляцию между эстетическими тестами описанного типа и суждениями о простом цвете? Не существует никакого культурного управления, которое было бы известно некоторым субъектам и которому они могли бы подчиняться в области оценки цветов спектра. В действительности большинство субъектов сомневалось в том, что между людьми есть вообще хоть какое-нибудь согласие в этой сфере, строго придерживаясь «субъективной» позиции. Но влияние, которого не было в случае с одним из тестов, не может ни с какой долей вероятности стать причиной корреляции между этим тестом и другими. Следовательно, мы должны отбросить «культурный» аргумент вопреки его кажущейся внешней убедительности.
Но такое мнение не должно заходить слишком далеко. Нельзя отрицать того, что культурные влияния действительно имеют очень большое значение. Если мы посмотрим на факторы, определяющие суждения многих людей в области искусства, то обнаружим, что некоторые из этих факторов вообще не имеют эстетической природы. Денежная ценность картины, ее известность, тот факт, что она выставляется Королевской академией, знание положения художника в иерархии его коллег — все это и множество других внешних соображений определяют то, что скажет человек, когда его спросят: «Вам нравится эта картина?». Однако психолога, не более чем специалиста по эстетике или философа, не особенно интересуют такие не имеющие отношения к делу факторы. Он хочет изолировать определяющие факторы подлинно эстетических реакций. С этой целью он должен тщательно отбирать материал, так, чтобы соображения приведенного выше типа не могли влиять на его субъектов. Такой контроль абсолютно необходим. Без него мы заблудимся в неразберихе противоречивых и неэстетических факторов влияния.
Аналогичные аргументы применимы и к другому вызывающему беспокойство вопросу. Если мы составляем тест с широким диапазоном отличий как по качеству, так и по стилю — скажем, работы старых мастеров и работы школы Пикассо — Матисса, то тип предпочтений будет в некоторой степени скрывать различия в качестве, представляющие наш главный интерес. Следовательно, такой тест для нашей цели не годится. Мы должны будем разделить его на два, составив один исключительно из работ старых мастеров, а второй — исключительно из работ школы Пикассо — Матисса. Таким способом мы предотвратим в суждениях наших субъектов влияние различий стиля на измерения различий качества картин.
Можно ли оправданно пренебречь такими важными факторами, как те, которые связаны с разногласиями между античностью и современностью? Несомненно, мы не можем пренебречь ими ни в каком систематизированном описании эстетического понимания в целом: В нашей попытке, однако, выделить и измерить один конкретный аспект эстетики — качественный, который представляется в значительной степени независимым от разногласий, мы должны оставить эти факторы без внимания. Мы не можем дать адекватное описание тела человека, измерив только его рост. Но, желая измерить только рост, мы оставляем без внимания такие факторы, как вес, плоскостопие и бородавку на его носу. Для определенных целей измерения роста имеют большое значение, для других же они практически бесполезны. Что именно мы хотим измерить, зависит от нашей цели. Если качество и стиль картины являются независимыми переменными, а доказательство в пользу этого мнения весьма сильно, то мы должны измерять их независимо и изолированно. Если все же присутствуют какие-либо посторонние факторы, то их также необходимо исследовать и измерить, каждый в свою очередь.
В действительности намного легче измерить предпочтения стиля, чем суждения о качестве. Обычный метод состоит в выборе двух картин с аналогичными сюжетами, скажем, ветряная мельница или водопад. Одна из картин взята из работ известного современного художника, а вторая — из работ настолько же хорошо известного классика. При таком способе можно рассчитывать на контроль над сутью вопроса, качеством картины и восприятием имени художника. В этом случае суждения о предпочтении между двумя картинами будут строгим критерием предпочтений «стиля». Исследования в данном направлении довольно убедительно показали, что такие предпочтения связаны с темпераментом. Интроверты склонны предпочитать более старые работы, а экстраверты — современные. Интересно, что это открытие в некоторой степени представляется главным аргументом.
