База знаний

Этот вопрос, так часто задаваемый психологам, почти полностью лишен смысла. Ответ зависит от того, что мы понимаем под словом «личность», что — под словом «измерение», и даже от того, что подразумевается под определением «можно». Понимаем ли мы это так, что имеется в виду возможность произвести такие измерения сейчас, или же — что если в настоящее время это невозможно, то возможно ли в принципе и будет ли сделано? Следовательно, перед тем как перейти к деталям, мы должны прежде всего вкратце рассмотреть, что же имеется в виду под словом «личность» и какое значение в связи с этим имеет термин «измерение».

Нелегкая задача — дать определение личности. Олпорт, написавший классическое введение в эту область психологии, рассмотрел около пятидесяти дефиниций, а в результате лишь «поцарапал поверхность». В нашем вопросе вряд ли поможет знание того, что, согласно философу Канту, «личность явно представляет перед нашими телесными глазами величественность нашей природы», что Штерн определял личность как «многообразное динамическое единство», а Виндельбанд — как «индивидуальность, которая стала объективной для самой себя». Мы можем восхищаться, не понимая, но в целом, вероятно, согласимся с известным социологом, согласно которому «слово persona вразвалку идет вдоль удивительных границ, ударяясь справа и слева, подсказывая новые мысли, вспенивая облака противоречия и занимая сегодня выдающееся место во всех дискуссиях по теологии и философии, хотя лишь немногие из тех, кто использует его, знают, как оно пришло сюда».

Хотя у нас и могут быть трудности в определении личности, но, к счастью, мы можем по меньшей мере сказать, как слово «личность» пришло к нам. Слово persona изначально относилось к театральной маске, которую использовали сначала в греческой трагедии, а позднее, около 100 года до н.э., переняли римские актеры. Говорили, будто это заимствование произошло из-за того, что популярный римский актер хотел скрыть за масками неприглядное косоглазие. Затем это слово использовалось в трудах Цицерона для обозначения того, чем персона представляется другим людям, но не тем, что она есть на самом деле, а еще и как сгусток личных качеств. В первом приближении, эта комбинация значений, относящаяся как ко внутренним психологическим качествам человека, так и к впечатлению, которое он производит на других людей, продолжает существовать и содержится в нашем современном использовании термина «личность».

Но по существу это слишком всеобъемлющее определение. Оно кажется почти равнозначным поведению и, следовательно, психологии в целом, которая обычно определяется как наука о поведении. Можем ли мы выразить его более точно? Можем, если только не будем рассматривать его как строгий научный термин, который должен иметь четкое значение подобно атому, рефлексу, планете, кислоте или молекуле, а вместо этого рассмотрим его как термин, описывающий сферу исследования. Поступив таким образом, мы сможем получить намного лучшее представление о точном месте личности в современной психологии.

Мы можем начать прежде всего с рассмотрения места психологии как целого среди наук. Мы обнаружим, что ее исключительная важность происходит из того факта, что она представляет собой вид моста между двумя очень большими и важными группами дисциплин. С одной стороны, она тесно связана с биологическими науками: неврологией, анатомией, биохимией, зоологией, генетикой и так далее. Многие ее теории основаны на данных этих наук, и любое их достижение немедленно отражается на психологических исследованиях и построении теорий. С другой стороны, на глубинном уровне психология связана с общественными учениями: социологией, экономикой, историей, антропологией, социальной философией, психиатрией и так далее. Иногда их называют общественными науками, но мне кажется, что при их сегодняшнем уровне развития термин «наука» слегка вводит в заблуждение в применении к областям, которые в большей степени характеризуются рассуждениями и слепым эмпиризмом, чем экспериментально выведенными законами общей применимости. Однако очевидно, что эти столь различные области знания весьма сильно зависят от существования развитой совокупности знаний, относящихся к поведению людей. Хорошо развитая психологическая наука совершенно необходима и для их развития.

Рис. 3. Положение психологии среди других наук

Необходимость такой науки явно доказывается тем фактом, что при ее отсутствии многие вынуждены развивать свои собственные ad hoc (для данной цели) теории и часто абсурдные системы, которые можно назвать не более чем квази-психологией. Понятия «экономический человек» и «рациональный человек» — это только две из множества попыток, сделанных экономистами и социологами для некоторого психологического обоснования своих учений. Реальная картина очень похожа на ту, которая представлена на рисунке 3, ясно показывающем связующее положение психологии. Однако понятие о психологии как об объединяющем предмете, находящемся между биологическими науками и общественными учениями, представляется не очень точным. Как можно видеть из схемы, психология сама по себе делится на две части. С одной стороны — это физиологическая психология, имеющая родство с биологическими науками, а с другой — социальная психология, родственная в основном общественным учениям. Разрыв между этими двумя группами учений очень глубок. Специалисты по физиологической психологии публикуют свои статьи в одном «семействе» журналов, а социальные психологи — в другом. Связь между этими группами журналов минимальна, и немногие читатели в равной мере знакомы с обеими из них. Следовательно, пропасть между биологическими науками и социальными учениями проходит как раз посередине психологии. Поэтому внутри самой психологии наблюдается очевидная необходимость общего понятия, для того чтобы соединить обе ее стороны. Такая ключевая роль выпала понятию личности, которое приобрело свою исключительную важность вследствие того, что соединило две группы исследователей, изолированных друг от друга. Это происходит не столько по причине придания особого значения специальной области изучения, сколько из-за придания определенной точки зрения группам учений, которые в противном случае оставались бы совершенно несвязанными. Разницу, которую может принести такое изменение точки зрения, можно проиллюстрировать примером.

На протяжении многих лет физиологи интересовались проблемой плохого зрения в сумерках (куриная слепота). Они показали, что причины тому — физиологические. Одни связывали явление со структурой сетчатки глаза, другие — с недостатками питания. Во время Первой мировой войны некоторые правительства проявили большой интерес к диагностике и определению куриной слепоты, так как стало совершенно очевидно, что солдат, страдающих таким недостатком, нельзя задействовать для определенных целей, и если их вовремя не диагностировать, они могут представлять определенную опасность как для себя, так и для своих товарищей. В связи с этим физиологов и психофизиологов попросили сделать оценку предполагаемых случаев, попадающих в такую категорию страдающих куриной слепотой. На деле данные оценки оказались абсурдными по отношению к оценкам группы людей, действительно имеющих дефекты зрения в темноте, и встал вопрос о причине этого очень большого расхождения.

Ответ стал очевидным, когда выяснилось, что многие люди, страдавшие куриной слепотой, оказались также до некоторой степени эмоционально неустойчивыми людьми. При детальных исследованиях было обнаружено, что у многих людей, страдавших куриной слепотой, не наблюдалось никаких физиологических причин, которые могли бы вызвать подобное состояние. В этих случаях были особенно заметны эмоциональная неустойчивость и наличие невротических симптомов. Позднее во время экспериментальных исследований была обнаружена достаточно тесная взаимосвязь между куриной слепотой и наличием определенных персональных невротических особенностей. Таким образом, причиной ошибочности первоначальных оценок было то, что физиологи и их коллеги психологи лечили определенную часть центральной нервной системы, которая изолированно способствует ночному зрению. Они имели дело с различными частями глаза, сетчатки, глазного нерва и так далее, совершенно не обращая внимания на отдельную личность, частью которой были эти структуры. Это, несомненно, в лучших традициях физиологии, которая пытается изолировать определенные структуры и изучать их в условиях максимального отсутствия любых воздействий со стороны других частей центральной нервной системы. Такой тип сегментного анализа определенно полезен и важен, и ничего из сказанного здесь не следует истолковывать как какую бы то ни было критику исследований подобного типа. Однако надо понимать, что у здоровых животных или у людей такое взаимодействие между различными структурами является не исключением, а правилом.

Следовательно, изучение только сегментарных процессов в полной изоляции мало что скажет о поведении всего организма. Физиологические исследования должны дополняться, и вот здесь появляется понятие личности. В настоящее время физиологические или любые другие процессы, изучаемые с точки зрения их взаимодействия с другими частями тела человека, стали частью учения о личности. Таким образом, это учение не отделяется от физиологической психологии теми явлениями, которые оно изучает, и тем окружением, в котором выполняются эксперименты и устанавливаются данные. Как психофизиолог, так и психолог, заинтересованные в изучении личности, могут проводить исследования в области ночного зрения. Однако там, где психофизиолог изучает явление куриной слепоты в условиях, которые, насколько это возможно, исключают воздействие факторов личности, или того, что мы можем назвать «центральными процессами», то для личностно ориентированного психолога это явление интересно именно в той мере, в которой оно подвергается воздействию этих самых «центральных процессов».

Причина этого очевидна. Если мы интересуемся такими «центральными процессами», как предрасположенность к страху или беспокойству, то вскоре перед нами возникает трудность, состоящая в том, что при нынешнем уровне наших знаний не существует непосредственного способа их измерения. Мы ограничены поиском определенных измеряемых явлений, которые показывают взаимосвязь между центральными процессами, являющимися предметом нашего интереса. Следовательно, выяснение того, что куриная слепота, обнаруженная у людей, не страдающих физиологическими недостатками, тесно связана с предрасположенностью к страху и беспокойству, является крайне важным, так как позволяет нам использовать измерение куриной слепоты как меру, хотя и не прямую и, возможно, не вполне удовлетворительную, центральных процессов, которые, собственно, и составляют предмет нашего интереса.

Почти то же самое можно сказать и об обусловленности. Большинство людей в наши дни знакомы со знаменитым экспериментом Павлова, в котором он продемонстрировал, что если звук звонка сочетать с кормлением собаки, то через некоторое время она начнет реагировать слюноотделением только на звонок, даже тогда, когда ей вообще не дают никакой пищи. Этот механизм обусловленности, который часто изучается психофизиологами, интересен исследователям в области личности, поскольку может показать, что индивидуальные различия в скорости формирования таких условных рефлексов имеют очень важные корреляции в поведенческой сфере, и, таким образом, могут использоваться как объяснительные понятия для толкования различий в «личности». В следующей главе эта линия аргументации будет подробно развита.

Предыдущая | Оглавление | Следующая