Телепатия и ясновидение
Если возможно любое альтернативное объяснение экстрасенсорного восприятия, то каким бы невероятным оно ни было, оно должно быть принято. Так, до тех пор, пока существует любая возможность обмана, жульничества, сговора, случайного совпадения, фальсификации памяти или чего бы то ни было подобного рода, исследователь может рассматривать описываемые явления как интересные, может использовать их в качестве подсказки для своей гипотезы, но ни при каких условиях он не должен рассматривать их как доказательство в пользу существования телепатии или ясновидения.
Однако есть несколько случаев, объяснить которые гораздо труднее даже самым большим скептикам. Возьмем в качестве примера случай с миссис Пайпер, молодой замужней женщиной из Бостона, штат Массачусетс. Ее способности исследовал профессор Уильям Джеймс, один из действительно ведущих специалистов в психологии. Зная качества большинства медиумов, Джеймс посмеивался над двумя своими родственницами, на которых миссис Пайпер произвела громадное впечатление. Но когда он сам пришел посмотреть ее работу, его мнение быстро изменилось. Она стала «одной его белой вороной», и на протяжении всей карьеры миссис Пайпер ее постоянно исследовали, весьма критичные и способные экспериментаторы. Самого Джеймса к этой работе подключил доктор Ричард Ходжсон, секретарь Американского общества психических исследований, имевший достаточный опыт в выявлении ложных медиумов. Он нанял детективов для слежки за миссис Пайпер и ее семьей, чтобы выяснить, не наводит ли она втайне справки о личной жизни и делах участников своих сеансов. Ни детективы и никто из исследователей не обнаружили за миссис Пайпер бесчестных поступков.
Сильной стороной миссис Пайпер была способность рассказывать незнакомым людям об их личных делах, чего она обычно знать не могла. С целью сделать это незнание еще более определенным, миссис Пайпер пригласили в Англию, так, чтобы у нее были только иностранные посетители, о личных делах которых она не могла иметь никакой предварительной информации. Вот пример того, что она сделала. Она остановилась в доме сэра Оливера Лоджа, профессора физики Ливерпульского университета. Все слуги здесь были новыми и не осведомленными о семейных связях. Лодж, настроенный на том этапе весьма скептически, из предосторожности запер под замок даже альбомы с фотографиями и семейные библии и обыскал багаж миссис Пайпер. Вызвали совершенно незнакомых людей и представили их миссис Пайпер под вымышленными именами. Сама миссис Пайпер была довольно безразличной и казалась несколько ушедшей в себя.
Лодж провел эксперимент с миссис Пайпер. Он написал письмо дяде с просьбой прислать какую-нибудь реликвию, принадлежавшую дядиному брату-близнецу, умершему двадцать лет тому назад, и тот прислал старые часы, которые Лодж и передал миссис Пайпер, когда она находилась в трансе. Женщина почти мгновенно сказала, что часы принадлежат дяде. После множества запинок она произнесла имя «Джерри». Лодж попросил «дядю Джерри» вспомнить некоторые эпизоды из отрочества, которые помнил бы его здравствующий брат. Было упомянуто несколько таких случаев, включая плавание в бухте, когда он едва не утонул, убийство кота на поле Смита и то, что ему принадлежала необычно длинная шкура, похожая на кожу змеи. Дядя, с которым переписывался Лодж, ничего из этого не вспомнил, но, написав еще одному дяде, Фрэнку, Лодж получил подтверждение каждого из упомянутых миссис Пайпер эпизодов.
Лодж послал в родную деревню дяди Джерри агента, чтобы узнать, какую информацию можно получить, расспросив стариков в районе поля Смита и в окрестностях. Результат был почти нулевым. В связи с этим особенно интересно то, что сам Лодж ничего не знал о детстве дяди Джерри и, следовательно, ни до, ни после того, как предпринял расспросы, не мог сказать, были утверждения медиума правильными или нет. По-видимому, здесь мы имеем дело со случаем, когда сообщения были сделаны несколькими разными честными и умными людьми и, объяснить этот случай без привлечения экстрасенсорного восприятия довольно трудно, если мы не собираемся отнести все на счет случайного совпадения. Все же, такие поразительные утверждения не следует постоянно списывать на случайные совпадения. Необходимо помнить при этом, что для миссис Пайпер данный случай не был единичным, и она продолжала «выдавать» «случайные совпадения» изо дня в день, на протяжении двадцати пяти лет. Есть только один или два медиума, чьи способности конкурируют со способностями миссис Пайпер. В то время как ученые всегда с определенной долей скепсиса воспринимают даже одно упоминание слова «медиум», это не может оправдать наш отказ от действий, тщательно продуманных и исследованных.
Все же, как бы невероятно не звучало объяснение «совпадением» тех явлений, что приписываются миссис Пайпер и другим медиумам, мы не можем установить степень вероятности такого факта, как верное указание имени дяди Оливера Лоджа, сделанное миссис Пайпер. То, что представляется невероятным одному человеку, другому может показаться вполне возможным, а наука не имеет дела с субъективными оценками такого рода. Прежде чем сделать какое-либо рациональное и научно приемлемое утверждение о предметах такого рода, мы должны иметь строгий статистический расчет вероятности правильных предположений, а также их общее число. Странные и неконтролируемые случаи спиритических сеансов, пророческих сновидений, высказывания медиумов — все это может быть ярким, интересным и интригующим, но это нельзя легко рассчитать, измерить и объяснить теорией вероятности.
Главный вклад психологии в изучение психических явлений имеет двоякий характер. Во-первых, условия, при которых эти явления возникают, были поставлены под контроль экспериментатора. А во-вторых, эти явления сделали поддающимися измерению и статистическим расчетам. Этот двоякий процесс — создание более строгих условий эксперимента и получение точного выражения вероятности, что можно объяснить необычные явления «совпадением», позволил достичь такой степени точности, которая выводит вопрос принятия или отклонения доказательства из области человеческой веры. В то время как это изменение акцента произошло во благо и в самом деле было совершенно необходимым для того, чтобы сделать предполагаемые явления доступными для ученых, оно имело одно довольно печальное последствие. Ушли чудесные истории и интересные персонажи — медиумы, фокусники, оракулы. Ушли пылкие споры о правдивости и о влиянии случайности. Ушли серьезные длиннобородые викторианцы, скучившиеся в тесных комнатках и пристально вглядывающийся в эктоплазму, выходящую изо ртов медиумов. Вместо всех этих красок, волшебства и веселья теперь мы имеем чисто выбритых молодых ученых, сотни тысяч раз повторяющих простые карточные фокусы на угадывание. Мы имеем счетные машины, выдающие вероятности в виде крайне сложных формул, понять которые в состоянии только посвященные. Вся красочная история свелась к простым утверждениям, вроде того, что когда мистер А в пяти миллионах случаев, в которых он, согласно теории вероятности, должен был правильно назвать карту двадцать пять раз, сделал это в пятидесяти случаях, то вероятность того, что это произошло не случайно, объявляется астрономической.
Немного жаль, что викторианская эпоха психологических исследований прошла, но что бы мы ни делали, она не вернется. Однако читатель скоро увидит, что улучшения методологии были куплены дорогой ценой. Для многих людей этой ценой была жуткая тоска, вызванная прочтением бесчисленных отчетов, похожих как две капли воды, о том, как люди, делая в точности то же самое, в абсолютно таких же условиях, получают результаты немного лучшие тех, которые позволяет получить вероятность. Впрочем, даже в этой унылой сфере есть, к счастью, моменты, достойные восхищения. Прежде чем перейти к ним, давайте очень кратко рассмотрим статистическую основу современных исследований экстрасенсорного восприятия. Пусть читатель возьмет колоду из пятидесяти двух игральных карт, тщательно перетасует ее, снимет и посмотрит на верхнюю карту. Когда он смотрит на карту, попросите его нажать электрический ключ, который подает сигнал человеку в другой комнате записать свое предположение о масти карты. Затем колода снова перетасовывается. Таким же образом извлекается карта за картой, рассматривается и возвращается. Давайте сделаем 1200 таких попыток. Должно быть понятно, что вероятность правильного предположения равна одной четвертой. Следовательно, если ничего, кроме вероятности, на эксперимент не влияет, то вероятность правильного предположения должна быть равна одной четвертой от 1200, или всего 300. Маловероятно, конечно, что в любом реальном эксперименте число догадок будет точно равняться 300. Иногда мы будем иметь несколько больше, иногда несколько меньше. Если мы проведем 100 экспериментов, каждый из которых будет состоять из 1200 попыток, и запишем число успешных догадок в каждом эксперименте, то обнаружим, что счет, то есть число успехов, будет колебаться около отметки 300 в пределах от 270 до 330. Чрезвычайно редко мы будем получать более крайний результат, но в подавляющем большинстве случаев, при условии, что в ходе эксперимента имеет место только вероятность, он будет находиться в указанном диапазоне.
Теперь предположим, что, проверяя человека подобным образом, в 1200 попытках мы получили 400 верных ответов. Можем ли мы не принимать в расчет простое совпадение? Ответом является не простое «да» или «нет». Мы должны рассчитать вероятность такого крайнего отклонения. В нашем случае эта вероятность будет меньше, одна миллионная, и мы будем совершенно обоснованно считать, что она является достаточно плохим объяснением. Имей лошадь шанс выиграть дерби при вероятности миллион к одному, вряд ли кто-то захотел бы поставить на нее. Если шансы против гипотезы «совпадения» точно такие же, как в вышеприведенном примере, то немногие ученые согласятся поддержать ее. Таким образом, мы можем заключить, что, вероятно, вместо простого случая зарегистрированные результаты породило нечто другое.
Если бы мы рьяно выступали против веры в телепатию или ясновидение, то могли бы сказать, будто шансы против них настолько сильны, что единственный эксперимент не может являться доказательным. Следовало бы повторить эксперимент, и получи мы снова значение 400, вероятность против того, что это результат случайности, была бы приблизительно миллион раз по миллиону. Мы можем нагромождать вероятность на вероятность, но для большинства людей разумный уровень вроде миллиона к одному будет, вероятно, достаточно приемлемым, при условии, что технология эксперимента была удовлетворительна в других отношениях. Конечно, читатель может настаивать на принятии логики Паскаля для решения этой проблемы. Паскаль, как известно, был очень одаренным математиком, а также фанатичным католиком. Как и подобает одному из основателей современной теории вероятностей, он использовал свою теорию для доказательства того, что мы должны верить в Бога. Его аргументы выглядят следующим образом. Райское блаженство бесконечно. Следовательно, какой бы малой ни была вероятность того, что Бог существует, если вы умножите ее на бесконечность, то она станет достоверностью. Следовательно, мы должны верить в Бога. Аргумент Паскаля обращен не к математикам и не к его единоверцам и остается чем-то вроде исторической достопримечательности. Его противоположность, гласящая, что психические явления бесконечно маловероятны и, следовательно, конечное множество вероятностей не может доказать их, пользуется несколько большим одобрением, хотя ее логическая основа в равной степени неверна.
Конечно, многие считают, что с помощью статистики можно доказать все, что угодно, и, следовательно, их не удивляют и не поражают современные данные такого рода. Это слишком радикальное мнение, чтобы принять его, потому что большая часть современной науки основана на статистической методологии и вычислении вероятности. Отказаться от всей современной науки, для того чтобы освободиться от необходимости признавать психические явления, — это все равно, что вместе с водой выплеснуть из ванны и ребенка. Возможно, с помощью статистики можно доказать все, что угодно, но только для людей глупых или невежественных. Методология современной статистики так широко принята учеными, что лишь те немногие, кто не знает о ней ничего, могут вообразить, будто они смогли бы сформировать ложное доказательство любого типа только потому, что оно покоится на статистической основе.
Суть современной научной работы в психических исследованиях состоит в организации эксперимента таким образом, чтобы вероятность любого полученного результата, обусловленного случайностью, можно было рассчитать. Это дает нам оценку вероятности «совпадения», ответственного за наши данные. Даже если «совпадение» будет исключено как вероятная причина наших данных, то само по себе это обстоятельство, конечно же, не доказывает существование «экстрасенсорного восприятия». В самом исполнении эксперимента могут быть недостатки, которые окажут влияние на полученные нами сверхслучайные результаты. Прежде чем обратиться к статистике как к арбитру, мы должны убедиться в том, что даже самый настойчивый и скептичный критик не сможет найти ничего, к чему можно было бы придраться в исполнении нашего эксперимента. Только тогда статистическое доказательство становится решающим.
