Подписание 9 февраля 1909 г. франко-германской декларации о Марокко ослабило позицию России во время Боснийского кризиса. Договоренностями с Парижем о Марокко и по другим колониальным проблемам 68 Германия стремилась разрушить франко-русский союз и англо-французскую Антанту. И хотя ни Британия, ни Франция не только не собирались воевать из-за аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины и даже дипломатически не оказали России почти никакой поддержки, Петербург после Боснийского кризиса продолжал сближаться с Лондоном и Парижем. Так в кульминационный момент и на завершающей стадии Боснийского кризиса, разразившегося в регионе, где через несколько лет и началась Первая мировая война, международная ситуация уже обретала характерные черты, присущие кануну ее возникновения.
На очередном совещании генштабов русской и французской армий 1908 г., проходившем под знаком развивающихся связей между Россией, Францией и Англией, затрагивался вопрос о применении двусторонней военной конвенции в случае мобилизации в Германии, направленной против Великобритании. В то же время, испытывая угрозу со стороны союзника Германии — Дунайской монархии, которая могла развязать войну по собственной инициативе, облегчив тем самым дальнейшее вступление в военные действия империи Гогенцоллернов, Россия не могла быть уверена в своевременной военной поддержке со стороны Франции. В осуществлении своей политики на Балканах и на Ближнем Востоке Россия фактически оказывалась в одиночестве, будучи в то же время обязанной спасать от Германии не только Францию, но в перспективе и Британию. Это объяснялось в значительной мере тем обстоятельством, что, получив ряд зарубежных займов, Россия имела долг 8,5 млрд руб., из которых 5,5 млрд приходилось на Францию. Как отмечал военный теоретик и историк A.M. Зайончковский, 69 «с 1908 года на Ближнем Востоке завязывается тот вызывающий, враждебный России узел политики захватов, инспирированных Германией, который, перейдя крайние пределы, должен был повлечь за собой мировой пожар».
В сложившейся ситуации российский Генеральный штаб разрабатывал свои оперативные планы, полагаясь только на отечественный военный потенциал. Весь 1909 г. осуществлялась подготовка нового мобилизационного расписания 1910 г., которое подлежало исполнению при стратегическом развертывании войск. В 1910 г. в управлении генерал-квартирмейстера Генерального штаба Ю.Н. Данилова была составлена обширная записка «Силы, средства и вероятные планы наших западных противников», в которой констатировалось, что Германия и Австро-Венгрия превосходят Россию по численности войск первой линии и в руках этих держав находится стратегическая инициатива. В записке Данилова 70 предусматривался вариант сосредоточения главных сил германской армии в Восточной Пруссии с одновременным развертыванием австрийских войск в Восточной Галиции, что соответствовало шлиффеновской идее охвата русского фронта с флангов.
В утвержденных верховной властью России указаниях армейскому командованию говорилось, что ее вероятными противниками на Западе являются Германия, Австро-Венгрия и Румыния, превосходящие российскую армию в быстроте мобилизации и сосредоточения. Излагалась по существу оборонительная концепция ведения российскими войсками боевых действий, хотя в директивах и упоминалось о подготовке к переходу в наступление «в зависимости от обстановки», причем командующим армиями не было известно, куда и с какой целью наступать. Россия в то время явно не была готова к ведению активных боевых действий.
Место германского империализма в конфликтах, предшествовавших Первой мировой войне, характеризовалось его особой агрессивностью, что являлось следствием запоздалого развития в стране капитализма и поздним государственно-национальным объединением, вследствие чего он достиг значительно меньших результатов в состязании за овладение колониями и сферами влияния, чем более старые капиталистические «национальные» государства Франция и Великобритания. Экспансия германского империализма с рубежа XIX-XX вв. сталкивалась со все возрастающим сопротивлением держав, опередивших его с выходом на мировую арену. Растущему год от года экономическому потенциалу Германии не соответствовали возможности реализации ее экспансионистских притязаний, что побуждало германский империализм проявлять особую заинтересованность в переделе мира.
Фриц Фишер отмечал, что в Германии каждый новый международный кризис приводил к апогею дискуссии об основах германской мировой политики, о соотношении заморской и континентальной политики. «Немецкой сущностью является стремление вперед в здоровой радостной борьбе за место под солнцем»,— констатировал еще в конце 1905 г. во время 1-го Марокканского кризиса председатель правления фирмы Круппа Рётгер, причем для него мотивы будущих войн находились исключительно в сфере экономического соперничества.
