Каторжная колония, основанная в 1788 г. на безлюдных берегах Нового Южного Уэльса, долгие годы влачила жалкое существование, и ни в Лондоне, ни в Порт-Джексоне никто не рассматривал ее как стартовую площадку для экспансии в глубинные области пятого материка. Колония эта пополнялась за счет жертв суровых английских законов. Кормилась она припасами, доставлявшимися из метрополии. Порт-Джексон был тюрьмой в тюрьме, каторжным лагерем, который стерегли не только красные мундиры, но и суровые пустоши еще неведомой страны.

Даже страшная Ньюгетская тюрьма заключенным казалась раем в сравнении с мучительной морской дорогой в Новый Южный Уэльс и порт-джексонской каторгой. В 1790 г. из тысячи семнадцати каторжников, отправленных из Англии в Новый Южный Уэльс, двести шестьдесят семь умерли в пути. Те, которым удалось выжить, казались живыми скелетами. Очевидец высадки каторжной партии писал, что большинство этих людей «не в состоянии не только передвигаться, но даже изменить положение тела». Однако путь из Англии в Порт-Джексон был лишь первым кругом каторжного ада. Еще большие муки эти подневольные колонисты испытывали, изнывая на бессмысленных каторжных работах в чужом и дальнем краю.

Земли вокруг было сколько угодно, но все попытки расчистить ее и вспахать без рабочего скота и орудий, руками истощенных колодников оказывались тщетными. Казна еженедельно отпускала каждому каторжанину два фунта тухлой свинины, два с половиной фунта муки, фунт рису и фунт гороху. Рыхлить неподатливую землю, валить лес и корчевать пни каторжники были не в состоянии.

Вид на Порт-Джексон в 1811 г. Из книги A. Shaw «History of Australia»

Поселенцы, отбывшие срок каторги, находились не в лучшем положении. Скверная лошадь в 1800 г. стоила в Порт-Джексоне сто фунтов (за эту цену в Лондоне можно было приобрести скаковую лошадь), корова продавалась за восемьдесят фунтов, плуг ценился буквально на вес золота, и естественно, что в таких условиях поднимать австралийскую целину бывшие каторжники, чей заработок составлял полфунта в неделю, не имели никакой возможности. В 1810 г. вновь назначенный губернатор Лахлан Макуори «застал колонию погруженной в младенческое бессилие и испытывающей всяческие лишения и горести. В глубь страны проникали разве что миль за сорок от Сиднея; земледелие находилось в жалком состоянии, равно как и торговля, о доходах не могло быть и речи; колонии все время угрожал голод… население было задавлено бедностью».

Не мудрено, что в первые десятилетия существования колонии внутренние области Австралии были сплошным «белым пятном».

На картах благодаря работам д'Антркасто, Флиндерса и других гидрографов уже четко проступили контуры береговой линии материка, но о Голубых горах и Австралийских Альпах — становом хребте Австралии, — лежащих в нескольких десятках миль от Порт-Джексона, колонисты имели лишь самые смутные и туманные представления.

Партия каторжников в окрестностях Сиднея Из «Journals of Lachlan Mackquarie»

Несколько попыток (не слишком, впрочем, энергичных) обследовать Голубые горы, предпринятых еще в 90-х годах XVIII в., почти не расширили географический кругозор колонистов. Была открыта река Хоксбери к северу от Порт-Джексона. Общий вывод исследователей оказался неутешительным. Страна между Голубыми горами и океаном описывалась ими «как негостеприимная земля, суровая, безводная и безлесная».

О внутренней Австралии строились различные гипотезы. Флиндерс, например, полагал, что, возможно, в центре материка располагается огромное озеро, подобное Каспийскому морю, соединенное проходами с еще не обследованными заливами на южных и северных берегах материка.

Первая попытка проникнуть в глубь Австралии была предпринята в 1813 г. экспедицией английских колонистов: Грегори Блексленда, Уильяма Лаусона и Уильяма Чарлза Уинтворта.

11 мая 1813 г. экспедиция вышла из фермы Блексленда, расположенной близ Порт-Джексона (Сиднея), и, не без труда продвигаясь через заросли кустарников на запад, дошла спустя неделю до второй гряды Голубых гор. «С вершины одной из гор этой гряды,— писал Блексленд,— открывался прекрасный вид на обширную страну, уходящую далеко на запад и юго-запад. Путь к ней, однако, преграждал непроходимый каменный барьер». Через узкий проход в последней, третьей, гряде путешественники вышли на беспредельные равнины. «Мы шли,— отмечал Блексленд, — через лесистую, отлично орошаемую местность; кое-где попадались большие лужайки, поросшие высокой и сочной травой… Земли эти могут на тридцать лет обеспечить колонию всем необходимым».

Блексленда привели в восторг пастбищные угодья по ту сторону Голубых гор. Поиски богатых пастбищ были основной задачей экспедиции, и участники ее куда меньшее значение придавали главному достижению этого похода — открытию пути во внутренние области Австралии.

В 1813—1815 гг. область к западу от Голубых гор обследовал землемер Джордж Эванс. Он открыл верховья двух рек: Макуори и Лахлан (обе они названы в честь губернатора Нового Южного Уэльса Лахлана Макуори), которые, стекая с Голубых гор, уходили далеко на запад. Неподалеку от истоков реки Макуори основан был в 1815 г. город Батерст, который стал главной базой для овцеводов, осваивающих новооткрытые земли. (Маршруты первых исследователей внутренней Австралии см. на карте на стр. 307).

В связи с открытием рек возникла серьезная географическая проблема: ведь эти реки могли впадать в какое-то озеро, расположенное во внутреннем районе, и в равной степени уместно было допустить, что они, пересекая континент, вливаются где-то далеко на юге или на севере в моря, омывающие Австралию.

В 1817 г. за Голубые горы направилась новая экспедиция. Ее возглавил генеральный землемер Нового Южного Уэльса Джон Оксли, помощниками его были Джордж Эванс и ботаник Аллен Каннингхем, который впоследствии провел ряд весьма важных исследований в различных областях Австралии. Оксли проследил реки Лахлан и Макуори до того места, где они впадали в обширные болота. «Я полагаю,— писал Оксли,— что река [Макуори] собирает все воды, стекающие с западных склонов Голубых гор, и питает эти бесконечные болота». Оксли и его спутникам не удалось установить, как далеко на запад простираются эти болота. Поэтому не удалось и проследить нижние участки новооткрытых рек. В 1818 г. Оксли вторично посетил бассейн реки Макуори и прошел по ней свыше 200 км. Снова его остановили болота, и он повернул на восток, открыл реку Каслрей, прошел через перевалы хребта Арбатнотр и к востоку от него открыл травянистую равнину Ливерпул и реку Намои, текущую на запад. Через главную гряду Голубых гор Оксли вышел к побережью в районе бухты Порт-Макуори и оттуда вдоль берега проследовал в Порт-Стивенс — бухту, лежащую несколько севернее Сиднея.

В 1823 г. Аллен Каннингхем прошел от Батерста к равнине Ливерпул через перевал Пандора. К этому времени выяснилось, что несколько параллельных горных гряд отделяют прибрежные области Нового Южного Уэльса от равнин внутренней Австралии. На картах явственно обозначились контуры Водораздельного хребта, северные ветви которого впоследствии были прослежены в Квинсленде.

Каннингхем четыре года спустя прошел вдоль западных склонов Водораздельного хребта от равнин Ливерпул на север и близ нынешней границы Нового Южного Уэльса и Квинсленда открыл обширную равнину Дарлинг-Даунс с прекрасными пастбищными угодьями. С вершины горы Думареск Каннингхему открылся вид на значительный участок восточного берега Австралии, в частности на залив Мортон. Каннингхем на западных склонах Водораздельного хребта открыл эвкалиптовые и казуариновые леса. Он положил на карту реки Гуайдир и Макинтайр, которые, как это впоследствии выяснилось, были притоками реки Дарлинг.

Вести о колоссальных пастбищных угодьях, открытых за Водораздельным хребтом, возбудили в Англии большой интерес к Новому Южному Уэльсу. Для скотоводства, и в первую очередь овцеводства, эти земли являли исключительно благоприятные возможности. Но разумеется, осваивать их трудом колодников было невозможно. Только вольные поселенцы, и при этом достаточно зажиточные, могли приступить к колонизации этих обширных земель.

Началась «земельная лихорадка». Предприимчивые дельцы за бесценок приобретали огромные участки, все дальше и дальше к западу, к югу и к северу продвигались партии изыскателей. К 1825 г. появились уже поселения близ озера Джордж на плато Монаро, примерно в том месте, где ныне стоит австралийская столица Канберра. Началось также продвижение к югу и к юго-востоку от Сиднея.

В 1824 г. колонисты Гамильтон Юм и Уильям Ховелл, отправившись в путь из поселения, лежащего близ озера Джордж, пересекли реку Маррамбиджи и открыли 16 ноября 1824 г. одну из важнейших речных артерий Австралии — Муррей. «Вскоре после рассвета,— писал Юм,— мы прошли три с половиной мили и внезапно очутились на берегу большой реки, которую назвали рекой Юма. Это очень красивая река шириной не менее восьмидесяти ярдов и, по-видимому, очень глубокая. Скорость ее течения около трех миль в час, и, несмотря на быстроту течения, вода светлая и прозрачная». Следуя далее к югу, путешественники вышли к западному рукаву залива Порт-Филлип. Юм и Ховелл на пути к заливу Порт-Фил-лип открыли самые высокие гряды Водораздельного хребта и назвали эти горы Австралийскими Альпами.

Ховелл весьма лестным образом описал открытые им на юге материка земли. «Никогда еще,— писал Ховелл,— мне не приходилось встречать лучших пастбищ для овец». Вскоре предприимчивый делец Джон Бетман основал компанию «Порт-Филлип Ассошиэйшн» для освоения этой территории. В 1835 г. в глубине залива Порт-Филлип был заложен город Мельбурн, вскоре ставший вторым по значению центром Австралии.

Между тем загадка рек, стекающих с западных склонов Водораздельного хребта, и после путешествия Юма и Ховелла оставалась неразгаданной. Ховелл предполагал, что эти реки впадают в большое озеро, которое либо на северо-востоке, либо на юго-западе соединяется с океаном, но гипотеза эта была ошибочна.

Предыдущая | Оглавление | Следующая