Снова Менданья. Открытие Маркизских островов и архипелага Санта-Крус

Менданью не обескуражил плачевный финал экспедиции на Соломоновы острова. Возвратившись в Перу, он немедленно разработал план новой экспедиции. Ему все еще казалось, что этот далекий, населенный воинственными островитянами архипелаг можно превратить в цветущую колонию Испании. Менданья полагал, что на Соломоновы острова надо перебросить несколько сот колонистов (мужчин и женщин, земледельцев и ремесленников) и с их помощью заложить на Гуадалканале и Сан-Кристобале города и расчистить под плантации непроходимые джунгли.

В 1574 г., спустя пять лет после возвращения экспедиции в Перу, испанские власти в Мадриде утвердили проект Менданьи. Ему было отпущено десять тысяч дукатов и разрешено снарядить флотилию для перевозки на Соломоновы острова пятисот переселенцев, скота и необходимого инвентаря. Он должен был в течение шести лет построить три укрепленных городка. Менданья покинул Испанию и направился в Перу, где надеялся сразу же снарядить флотилию. В начале 1577 г. он прибыл в Панаму. Панама лежала в десяти днях пути от перуанских гаваней, и Менданья был убежден, что в середине или в крайнем случае в конце того же 1577 г. он отправится к Соломоновым островам. Но он ошибся в своих расчетах.

В 70-х годах XVI в. испанская колониальная империя являла отчетливые признаки склероза — склероза глубокого и неизлечимого. Этот недуг охватил и метрополию, и колонии. В Испании клика титулованных тунеядцев растрачивала богатейшие ресурсы империи. Страна была втянута в бесконечные войны, король-изувер Филипп II готовил крестовые походы против «ересей», которыми объята была вся Европа. Богатейшие нидерландские владения Филиппа II восстали, и никакими средствами нельзя было подавить этот «мятеж», который перерос в революцию.

Потоки золота и серебра, хлынувшие из Мексики и Перу, протекали через Испанию лишь транзитом. Заморские сокровища растрачивались попусту, звонкий металл катастрофически обесценивался, но зато с каждым годом росли цены на хлеб. Толпы нищих заполняли испанские города, бродили по всем испанским дорогам. Именно в эту эпоху «политический и социальный упадок Испании обнаруживал все симптомы позорного и продолжительного разложения, напоминающие худшие времена Турецкой империи».

В упадок пришли все промыслы и мануфактуры. В упадке были морские силы. Не хватало кораблей не только для новых открытий, но и для связи с заморскими колониями. В Атлантике безраздельно господствовали английские пираты, они совершали нападения и на испанские торговые флотилии, и на испанские гавани в Новом Свете.

Колоссальная бюрократическая машина, созданная для управления американскими колониями, работала со скрипом; всякая инициатива местных властей глушилась, они не могли принять ни одного решения, не согласовав его с Мадридом. Однако, принимая к исполнению инструкции из центра, вице-короли и губернаторы колоний проводили в жизнь только те указания, которые были им выгодны. «Obedezco, pero no cumplo» — «Подчиняюсь, но не исполняю» — такой формулой руководствовались местные власти.

Хотя проект Менданьи был утвержден королем и хотя сам король обещал ему титул маркиза, все это не помешало Панамскому губернатору бросить Менданью в тюрьму, а вице-королю Перу задержать на восемнадцать лет (!) снаряжение второй экспедиции в Южном море.

К проектам Менданьи в Испании и в Перу вернулись лишь в 1594 г. В 1588 г. у берегов Англии погибла испанская Непобедимая Армада, Испания уже не была великой морской державой, и Менданья решительно ничего не добился, если бы на его счастье Соломоновыми островами не заинтересовался новый вице-король маркиз Каньете. Очень быстро удалось снарядить четыре корабля — два больших «Сан-Херонимо» и «Санта-Исабель» и два маленьких «Сан-Фелипе» и «Санта-Каталина». На них отправились в плавание триста семьдесят восемь человек — матросы и солдаты с женами и детьми.

Главным кормчим экспедиции назначен был молодой моряк, португалец родом, Педро Фернандес де Кирос (1565— 1614 гг.), которому спустя несколько лет суждено было совершить очень важные открытия в Южных морях. Киросу принадлежит и самое обстоятельное описание второй экспедиции Менданьи.

Менданья 1567 г. и Менданья 1595 г.— это в сущности совершенно разные люди. Во второе плавание отправлялся не юноша с отзывчивой душой, мягким сердцем и твердой волей, а издерганный многолетними скитаниями по канцеляриям пожилой человек, обремененный многочисленным семейством, больной, желчный и нерешительный. Его супруга, донья Изабелла, женщина властная и вздорная, вышла в плавание вместе с мужем; к экспедиции примкнул и шурин Менданьи — Лоренсо де Баррето.

Организована экспедиция была плохо. Не удалось даже снабдить экипажи необходимым запасом продовольствия, и флотилия, выйдя из Кальяо 9 апреля 1595 г., направилась вдоль берега к северу, чтобы в попутных гаванях раздобыть провиант. В начале июня корабли добрались до Пайты, порта в северной части Перу, и оттуда 16 июня вышли в море. Корабли сперва шли на юго-запад, затем в полосе юго-восточных пассатов и Южного Пассатного течения направились на запад-юго-запад и на запад-северо-запад. 21 июля 1595 г. на 10° ю.ш. открыт был гористый остров, названный Магдаленой. Это был остров Фату-Хива в Маркизской группе. Сперва морякам показалось, что остров необитаем, но вскоре у южного берега они заметили около семидесяти каноэ, переполненных людьми. Эта флотилия подошла к кораблям. Островитяне были удивительно красивы — высокие, светлокожие, статные, они совсем не походили на соломонийцев. Их прямые черные волосы свободно падали на плечи, все тело было разрисовано синей краской. Кирос пишет, что один десятилетний мальчик казался истинным ангелом. «…Меня,— говорит он,— объяла великая печаль, что такое прекрасное создание обречено на погибель». Кирос имел в виду, что юному островитянину как язычнику не доведется попасть в рай. А между тем добрые христиане, которые пришли с ним, многим землякам этого мальчика уже готовили погибель не на том, а на этом свете.

Островитяне исключительно гостеприимно встретили испанцев. Они привезли на корабли кокосовые орехи, бананы и воду в бамбуковых стеблях. Не зная европейских правил хорошего тона, они кинулись на палубы и принялись ощупывать странных гостей, с легким сердцем присваивая себе все, что им было по душе. Начальник вооруженных сил экспедиции — Педро Манрике, старый жестокий солдат, приказал дать залп по островитянам. Семь-восемь человек было убито на месте, остальные кинулись в воду, вплавь добрались до каноэ и обратились в бегство. Такова была первая встреча испанцев с местными жителями. Корабли двинулись дальше. Открыты были острова Мотане (Сан-Педро), Хива-Оа (Доминика) и Тауата (Санта-Кристина). Всему архипелагу Менданья в честь маркизы Каньете (супруги вице-короля Перу) дал название Маркизских островов. Это был один из важнейших архипелагов Полинезии, той части Океании, куда еще не проникали до сих пор европейцы.

К несчастью для обитателей Санта-Кристины, именно этот остров избран был временной базой экспедиции. Менданья высадился на Санта-Кристине, прошел в близлежащее селение, отслужил там мессу и посеял на околице маис. Однако Манрике вел себя далеко не столь мирно. Он устроил резню на берегу, а когда к кораблям на двух каноэ подошли островитяне со связками кокосовых орехов, он перебил половину гостей, а троих туземцев повесил на реях. Менданья был возмущен этой расправой, в не меньшей мере осуждал эти действия и Кирос, но свирепый солдафон не подчинялся ни командиру флотилии, ни ее главному кормчему. «Этот человек,— пишет Кирос,— убивал с удовольствием, ибо ему нравилось убивать…»

Маркизские острова казались испанцам земным раем. Гористые, покрытые густыми лесами, они в отличие от Соломоновых островов наделены были природой мягким и здоровым климатом. Великолепной пресной воды было везде вдоволь; на Санта-Кристине, вокруг отличной бухты Мадре-де-Дьос, где стояла на якоре флотилия, разбросаны были селения с деревянными домами, крытыми тростником. «Их селение,— пишет Кирос,— заложено так, что дома стоят по обе стороны квадратной площади, либо с севера и юга, либо с запада и с востока, а везде вокруг очень высокие и толстые деревья. Дома, видимо, общие, как в кварталах [наших городов], где живут рабы, и они открыты дождю и ветру, а пол поднят над уровнем улицы. Должно быть, много людей живет в каждом доме, ибо там немало постелей, очень низких. В некоторых домах низкие двери, а в других все вообще открыто. Дома деревянные, дерево перемежается с тростником, причем в межузлии стебли имеют более 5 пальм [около 1 м], и толщиной они с человеческую руку. Кровли из древесных листьев» (дневник Кироса, июль 1595 г.). Каноэ островитян, имевшие неизменные балансиры, достигали большой величины. Копья и пращи служили островитянам оружием, а орудия труда они делали из рыбьей кости и раковин. Жители этих островов были отличными рыболовами и земледельцами. У них было много бананов, сахарного тростника, кокосовых орехов, водились куры. Люди здесь были чуть темнее, чем на Магдалене, но такие же красивые и такие же приветливые. Даже в Лиме, говорит Кирос, городе, который славится своими красавицами, не было таких женщин, как на этом острове».

Менданья хотел оставить на Маркизских островах тридцать человек, но охотников найти не удалось. Все стремились на Соломоновы острова, о которых с легкой руки теперь уже покойного Сармьенто в Перу ходили всевозможные легенды.

5 августа 1595 г. флотилия покинула Маркизские острова. За две недели испанцы водрузили на островах три креста и убили двести человек. «Нет,— в сердцах писал Кирос,— такие злодеяния нельзя совершать, нельзя поощрять, нельзя допускать и нельзя терпеть. За подобные дела следует карать пои первой же возможности…» (дневник Кироса, запись от 5/VIII 1595).

От южной группы Маркизских островов корабли пошли прямо на запад, придерживаясь 10 ю.ш. Архипелаги Общества и Самоа, Тонга и Фиджи остались к югу, и на этом курсе флотилии могли встретиться лишь одинокие атоллы в группе северных островов Кука и в архипелагах Токелау и Эллис. 20 августа в 400 лигах от Маркизских островов (около 2200 км) на 10°30' ю.ш. показались четыре низких островка с песчаными берегами и довольно густыми пальмовыми рощами, названные островами Сан-Бернардо. То был, вероятно, большой атолл Пукапука в северной группе островов Кука. 29 августа открыт был островок Солитария,— видимо, атолл Нуракита, самый южный в архипелаге Эллис.

Менданья и Кирос шли прямо на Соломоновы острова, но от Маркизских островов до этого вожделенного архипелага более 4 тыс. миль, и терпение истомленных долгим плаванием участников экспедиции истощилось у рифов Солитарии. На кораблях открыто издевались над Менданьей. «Эти Соломоновы острова,— говорили его спутники,— либо ушли со своего места, либо поглощены морем; а скорее всего старый чурбан забыл, где они есть».

Однако в ночь с 7 на 8 сентября с кораблей была замечена земля. Наутро показался высокий большой остров с горой конической формы. Из ее недр вырывался мощный сноп огня. Это был не входящий в состав Соломоновых островов остров Ндени. Менданья назвал его островом Санта-Крус (Святого Креста), и название это впоследствии перешло на весь архипелаг, к которому он принадлежит.

Навстречу гостям вышла флотилия из пятидесяти маленьких каноэ с балансиром. Люди в каноэ нисколько не походили на обитателей Маркизских островов, но зато очень напоминали соломонийцев. Кожа у них была черная, волосы курчавые, тело разрисовано красной и белой краской, а зубы выкрашены в кроваво-красный цвет. Почти у всех с шеи свисали бусы из акульих зубов и блестящих раковин, а в волосы и ноздри воткнуты ярко-красные перья. Вооружены они были тяжелыми палицами, луками и дротиками. Менданья обратился к островитянам с приветствием на языке жителей Соломоновых островов, но никто его не понял.

Кирос неизменно подчеркивает, что островитяне отличались исключительно мирным нравом. Спустя двести — двести пятьдесят лет все путешественники отмечали, что обитатели острова Санта-Крус свирепы и воинственны. Надо полагать, что характер их изменился после печального знакомства с заморскими гостями… Ведь спустя несколько дней Манрике по пустячному поводу предпринял карательный поход и не только сжег дотла дома и каноэ островитян, но под корень срубил их кокосовые пальмы.

Остров Санта-Крус куда больше Санта-Кристины, и природа здесь богаче. Но здешний климат убийственно действовал на испанцев. Лихорадкой болели все поголовно, люди едва держались на ногах. На кораблях и в лагере, разбитом на берегу, нарастало брожение, Манрике готовил «дворцовый переворот». Однако Лоренсо де Баррето и донья Изабелла решили взять инициативу в свои руки: с согласия Менданьи старый палач был завлечен в ловушку и убит.

В октябре в лагерь пришла смерть. 18 октября умер Менданья; Баррето пережил его на две недели, и к началу октября на острове уже было сорок семь могил. Все стремились как можно скорее вырваться отсюда. Решено было покинуть Санта-Крус и идти на Филиппины. О Соломоновых островах уже никто не помышлял. 18 ноября Кирос повел флотилию, которая к тому времени уже потеряла один корабль, на север. По пути к Филиппинам корабли разлучились, один из них пропал без вести, и только два дошли в феврале 1596 г. до Манилы. Лишь два года спустя Кирос добрался до Лимы с печальными известиями о гибели Менданьи и двухсот с лишним участников экспедиции.

Итоги этой экспедиции, однако, весьма существенны. Открыты были Маркизские острова — первый полинезийский архипелаг — и острова Санта-Крус на восточных рубежах Меланезии. Эстафета дальнейших открытий в Океании перешла к энергичному преемнику Менданьи — Педро Фернандесу де Киросу, с именем которого связаны последние великие испанские плавания XVI — начала XVII в.

Предыдущая | Оглавление | Следующая


Религия

Биология

Геология

Археология

История

Мифология

Психология

Астрономия

Разное