Когда мы произносим Европа и Азия, то при этом невольно представляем себе при этом две совершенно различные части света, отделенные друг от друга естественными границами. Но где же эти границы? Если на севере, там, где Урал пересекает обширную полосу земли, такая пограничная линия и возможна, то к югу от Понта природа нигде не отделила Восток от Запада; напротив, она скорее сделала все возможное, чтобы тесно и неразрывно соединить их между собой. Те же горные хребты тянутся в виде непрерывного ряда островов и в Пропонтиде и в Архипелаге; противоположные берега составляют как бы две части одной и той же страны, и такие гавани, как Солунт и Афины, издавна были несравненно важнее для ионийских приморских городов, чем для внутренних областей, а тем более для западного прибрежья их собственного материка, от которого их отделяли обширные земли и длительное морское плавание.

Море и воздух соединяют берега Архипелага в одно целое; те же периодические ветры дуют от Геллеспонта до Крита, дают одно и то же направление мореплаванию и производят одинаковые климатические изменения. Между Азией и Европой едва ли найдется такое место, где бы во время ясной погоды мореплаватель мог почувствовать себя одиноким между небом и водой; взору представляется остров за островом; удобные дневные переходы приводят из одной бухты в другую. Поэтому во все эпохи те же племена жили на обоих берегах, и со времен Приама те же наречия и нравы господствовали по ту и другую сторону моря. Обитатель греческих островов чувствовал себя настолько же дома в Смирне, как и в Навплии; Салоники находятся в Европе, но тем не менее являются левантским торговым городом; несмотря на все перемены в государственной жизни, Византия и поныне считается метрополией по ту и другую сторону моря, и подобно тому как тот же прибой волн идет от ионийского берега к Саламину, никогда ни одно передвижение народов не коснулось одного берега, чтобы не перенестись и на противоположный. И в древние и в новые времена произвол политики нередко разъединял два противолежащих берега и признавал наиболее широкие полосы моря, отделяющие острова границами, но все подобные деления остались чисто внешними и не могли никогда разъединить того, что так ясно предназначалось природой для совместной исторической жизни.

Насколько прибрежные страны, лежащие друг против друга на восток и запад, схожи между собой, настолько же велика разница между землями, простирающимися по направлению от севера к югу. Ни один миртовый листочек не украшает собой северного берега Эгейского моря – климат похож на среднегерманский; вся Румелия лишена южных плодов.

С сорокового градуса замечается резкое изменение в природе. На берегах моря, в закрытых долинах чувствуется близость более теплых стран, начинаются вечнозеленые леса. Но и здесь достаточно малейшего пригорка, чтобы изменить все природные условия, оттого-то такая гора, как Афон, и соединяет на своих склонах почти все древесные породы Европы. Внутренний ландшафт страны имеет, наконец, совершенно другой вид. В котловине Янины, лежащей почти на целый градус южнее Неаполя, такой же климат, как в Ломбардии; в пределах Фессалии не созревают маслины; флора Южной Европы чужда всему Пинду.

Только с тридцать девятого градуса начинает проникать внутрь страны мягкий морской воздух, и немедленно во всем замечается значительный прогресс. Уже начиная с Фтиотиды мы встречаем рис и хлопок; оливковые деревья становятся туземными растениями. В Эвбее и Аттике встречаются кое-где отдельно стоящие пальмы; уже целые группы этих деревьев украшают южные Киклады, а на равнинах Мессении при благоприятных обстоятельствах пальма дает финики, пригодные для еды. Изысканные южные плоды могут произрастать близ Афин только при тщательном уходе; на восточном берегу Арголиды лимонные и померанцевые деревья образуют густые леса, а в садах Наксоса зреет нежный апельсин; этот душистый плод, собираемый в январе, поставляется в течение нескольких часов к морскому берегу, где не могут произрастать ни виноградная лоза, ни маслина.

Таким образом, на протяжении двух градусов широты Греция переходит от буковых лесов Пинда к климату пальм; на всем известном поныне пространстве земного шара нет другой страны, где бы так быстро следовали друг за другом различные климаты и виды растительного царства. В жизни природы и в ее дарах появляется такое разнообразие, которое должно было шевелить ум человека, возбуждать в нем предприимчивость и вызывать международные отношения, основанные на обмене.

Это разнообразие климатов свойственно вообще обоим берегам. Но уже между восточным и западным поморьем замечается, несмотря на их большое сходство, существенная разница, ибо насколько схожи между собой берега, настолько же различна организация самих стран.

Предыдущая | Оглавление | Следующая