База знаний

В 1761 г., когда Земля, Венера и Солнце находились на одной прямой, Венера прошла по диску Солнца, проектируясь на ослепительную солнечную поверхность в виде черного кружка. Явление прохождений рассматривается ниже, но прохождение 1761 г. особенно примечательно благодаря наблюдениям М.В. Ломоносова, первого крупного русского астронома. Некоторая размытость очертаний или легкая дымка, окружавшая диск планеты во время прохождения, навела Ломоносова на мысль, что «планета Венера окружена знатною воздушною атмосферою, таковою (лишь бы не большею), какова обливается около нашего шара земного».

Струве заметил, что имеются некоторые сомнения относительно того, была ли эта «дымка» действительно связана с атмосферой Венеры, но так или иначе выводы Ломоносова оказались совершенно правильными. В настоящее время советские астрономы всегда настоятельно подчеркивают, что приоритет этого открытия принадлежит Ломоносову, а не более поздним наблюдателям Шрётеру и Гершелю. Правда, наблюдения Ломоносова остались тогда почти незамеченными, а его современник — известный французский астроном Лаланд — был склонен считать, что Венера отнюдь не имеет атмосферы, сравнимой с нашей земной.

Примерно 30 лет спустя этот вопрос изучал Шрётер. Астроном из Лилиенталя не пропустил ни одного важного факта и не забыл отметить две существенные особенности, заметные при наблюдении Венеры в телескоп. Во-первых, яркость планетного диска заметно падает к терминатору, что указывает на поглощение в оболочке, окружающей планету; во-вторых, часто можно наблюдать, что рога серпа продолжаются далеко за пределы половины окружности, чего никогда не бывает у Луны и может произойти лишь тогда, когда небесное тело окружено более или менее протяженной атмосферой. Аргументация Шрётера была очень убедительной. Ослабление яркости в направлении терминатора выражено очень отчетливо, а удлинение рогов может быть таким значительным, что иногда они смыкаются вокруг неосвещенного полушария в виде кольца. Впервые это отметил Гатсри в 1842 г.; в 1866 и 1874 гг. это явление видел Лайман, а потом его наблюдали многие астрономы. Превосходные фотографии упомянутого явления были получены Слайфером и Эдисоном на обсерватории Ловелла в Аризоне.

Гершель также нисколько не сомневался в существовании у планеты газовой оболочки и писал, что «атмосфера Венеры, по всей вероятности, очень значительна, о чем свидетельствуют не только изменения слабых пятен, наблюдающихся на ее поверхности, но также освещенность рогов серпа, когда планета находится вблизи нижнего соединения и рога простираются далеко за пределы полуокружности».

Существование атмосферы отнюдь не удивительно. Даже во времена Шрётера и Гершеля знали, что Венера и Земля — почти тождественные близнецы по размеру и массе, и логично было думать, что их атмосферы также сходны по протяженности и химическому составу. Считали, что газовый покров Венеры богаче облаками, чем наш собственный, и что эти облака предохраняют поверхность планеты от солнечного тепла. Гершель подчеркивал выгодные стороны такой затененности; он считал, что на Венере должны существовать разумные существа, как и на Луне и даже в недрах Солнца!

В 1825 г. Пэстрофф сообщил, что он видел признаки существования очень протяженной «внешней атмосферы» Венеры, но в следующем году Ритц показал, что этот эффект был всего лишь оптическим обманом. Интересные замечания по поводу атмосферы Венеры сделал также знаменитый исследователь Луны — Мёдлер.

К середине XIX в. положение было следующим: было известно, что у Венеры есть атмосфера, но состав ее оставался загадкой. Ожидалось, что развитие спектрального анализа даст более определенные результаты, и надеялись обнаружить следы кислорода и водяного пара. Первые же работы подтвердили это предположение. Во время прохождений Венеры по диску Солнца в 1874 и 1882 гг. Таччини и Рикко в Италии и Юнг в Америке нашли, как они считали, определенные доказательства наличия водяного пара; а где есть водяной пар, там — утверждали они — вероятно, есть и свободный кислород. Характеризуя ситуацию, сложившуюся к 1894 г., Шейнер писал: «Таким образом, не может быть сомнений в том, что атмосфера Венеры обладает теми же поглощающими свойствами, как и наша, и, следовательно, природа этих двух атмосфер должна быть сходной».

К сожалению, ранние спектроскопические работы были далеко не надежны. Проблема в целом очень сложна, поскольку спектр Венеры с трудом поддается интерпретации. В основном он представляет собой спектр отраженного солнечного излучения с накладывающимися на него слабыми линиями, вызванными газами, входящими в состав атмосферы планеты. Однако имеется еще дополнительная сложность, возникающая из-за того, что прежде, чем достигнуть земного наблюдателя, лучи света должны пройти сквозь нашу собственную атмосферу, в результате чего в спектре появятся линии кислорода и водяного пара земной атмосферы. Линии такого происхождения называются теллурическими.

Можно надеяться отделить настоящие венерианские линии от теллурических, используя хорошо известный эффект Допплера. Если тело приближается к нам, линии в его спектре слегка смещены в направлении коротковолнового (фиолетового) конца; если тело удаляется, то имеет место смещение к красному концу. (Здесь существует некоторая аналогия с изменением тона свистка движущегося поезда: когда поезд приближается, тон свистка повышен, а когда поезд пройдет через ближайшую к наблюдателю точку и начнет удаляться, тон понижается из-за того, что длина звуковой волны увеличивается.) Когда Венера удаляется от нас, теллурические компоненты полосы кислорода в спектре остаются без изменения, а венерианские смещаются к красному концу спектра. Поэтому наблюдаемая спектральная линия либо раздвоится, либо просто расширится в сторону красного конца. Подобным же образом, когда Венера приближается к нам с наибольшей возможной скоростью, должно происходить раздвоение или расширение наблюдающейся нами составной линии в сторону фиолетового конца спектра.

Теоретически такой метод полностью разработан, и в 1922 г. астрономы обсерватории Маунт Вилсон взялись за эту проблему с целью выявить следы венерианского кислорода. Они потерпели полную неудачу. В 1932 г. Адамс и Данхэм предприняли на обсерватории Маунт Вилсон еще одну попытку, используя усовершенствованную аппаратуру, установленную на 100-дюймовом рефлекторе,— и снова ожидаемый кислород ничем не выдал своего присутствия. Зато Адамс и Данхэм открыли полосы поглощения в инфракрасной области спектра, которые им сначала не удалось отождествить. Позднее было установлено, что эти полосы принадлежат углекислому газу.

Эти неудачи явились не только неожиданными, но и обескураживающими. В нашей атмосфере и в атмосфере Марса углекислый газ присутствует в относительно малых количествах, а большая его концентрация, по-видимому, препятствует возникновению условий, благоприятных для жизни каких бы то ни было высокоорганизованных животных. Атмосфера из углекислого газа, удерживая солнечное тепло, создает сильный «парниковый эффект»; поэтому температура поверхности должна быть высокой. Новые методы, примененные Адамсом и Данхэмом, обрисовали положение вещей совсем иначе, нежели его представлял 35 годами раньше Стоуни, считавший, что атмосфера Венеры насыщена влагой и является почти точной копией нашей земной.

Слайфер и Адель установили, что количество углекислого газа в атмосфере Венеры эквивалентно слою газа толщиной 3,2 км при нормальном атмосферном давлении и температуре, в то время как весь земной углекислый газ составил бы при тех же условиях слой всего в 10 м.

Положение с вопросом о водяных парах совершенно изменилось после недавнего исследования, выполненного американскими астрономами. В ноябре 1959 г. Росс (пилот) и Мур предприняли подъем на аэростате со специальной целью исследовать Венеру и обнаружили водяной пар в атмосфере планеты. Вот отрывок из сообщения об их полете:

«Росс и Мур испытывали определенные трудности, связанные с колебаниями гондолы аэростата в течение того получасового отрезка времени, когда Венера была доступна для наблюдений. Несмотря на это, им удалось провести три серии наблюдений. В каждом из этих периодов поток инфракрасного излучения, падавший на приемник, модулировался линиями в полосе поглощения водяных паров (около 11 300 А). Согласно калибровке, проведенной в барокамере (если пренебречь поправкой за общее газовое давление), получившееся среднее значение глубины модуляции (5%±4%) соответствует такому количеству водяного пара в атмосфере Венеры, которое эквивалентно слою жидкой воды толщиной 53 микрона. После деления на 2,8 (поправка за двойное прохождение света сквозь атмосферу и среднее наклонение луча) получаем, что толщина эквивалентного слоя воды над верхней границей облачного слоя равна 19 микронам. Если атмосферное давление на Венере меньше, чем было при калибровке в барокамере, эта глубина модуляции должна соответствовать большему содержанию воды. Такое увеличение было бы незначительным при давлении выше 0,1 атмосферы, так как изменение глубины модуляции пропорционально скорее первой степени давления, а не корню квадратному из него. Количество водяного пара в земной атмосфере над гондолой было пренебрежимо малым. Измеренное содержание воды в атмосфере Венеры примерно в 4 раза больше, чем в нашей стратосфере, и приблизительно равно содержанию воды в атмосфере Земли над облаками верхнего яруса. Мы предполагаем, что ниже облачного слоя в атмосфере Венеры содержится гораздо больше водяного пара».

Интересна также одна из недавних работ Уорнера. Уорнер рассмотрел данные Н.А. Козырева о подробностях спектра ночной стороны Венеры. Подтверждено существование полос азота, отмечены многочисленные совпадения с линиями кислорода, как нейтрального, так и однократно ионизованного. Присутствия азота можно было ожидать, поскольку он обилен и в земной атмосфере и, согласно Вокулеру, составляет 98% газовой оболочки Марса, но кислород на Венере ранее не отмечался. Работа Уорнера не доказывает необходимости существования большого количества молекулярного кислорода; кислород может появляться вследствие диссоциации углекислого газа CO₂ на кислород и окись углерода СО под действием солнечного ультрафиолетового излучения.

В этой связи следует привести одно интересное суждение, высказанное Фирсовым и независимо от него Н.П. Барабашовым. Фирсов подчеркивает, что Венера, как и Земля, вероятно, обладает сильным магнитным полем, и продолжает: «Газы обладают различной магнитной восприимчивостью. Некоторые парамагнитны и притягиваются магнитом, другие диамагнитны и отталкиваются им. Оказывается, что из всех газов кислород является наиболее сильным парамагнетиком, а двуокись углерода обладает наиболее сильными диамагнитными свойствами. Силы, которые здесь действуют, слабы, но в сочетании с термическими эффектами они могли бы привести к появлению у молекул углекислого газа заметной тенденции подниматься выше кислорода». Таким образом, по мнению Фирсова, нижние слои атмосферы могут быть богаты кислородом и даже пригодны для дыхания. Эта теория имеет совершенно предварительный характер, но интересна.

Новейшие результаты показывают, таким образом, что атмосфера Венеры содержит большое количество углекислого газа, а также водяной пар и, возможно, кислород. Наши представления об атмосфере Венеры за последние несколько лет в корне изменились.

Высокая отражательная способность Венеры объясняется, конечно, свойствами атмосферы, и заманчиво связать ее с «облаками». Природа облаков Венеры является одной из наиболее интересных загадок этой планеты. Визуальные наблюдения в окуляр телескопа мало способствуют раскрытию этой тайны, поэтому обратимся сперва к результатам фотографических наблюдений.

В большинстве областей астрономии человеческий глаз полностью вытеснен фотографической пластинкой, и крупнейшие инструменты мира, например 200-дюймовый рефлектор Паломарской обсерватории, используются главным образом для фотографических работ. Для этого существуют веские основания. Фотографическая пластинка регистрирует свет непрерывно в течение всего времени экспонирования и не вносит субъективных ошибок, связанных с личностью наблюдателя. Кроме того, глаз со временем утомляется, а фотографическая камера нет. Во время экспозиции в эмульсии пластинки идет процесс накопления фотохимического эффекта, в результате чего оказывается возможным фотографировать такие слабые звезды и галактики, которые полностью лежат за пределами, доступными наблюдению глазом даже в 200-дюймовый паломарский рефлектор.

Справедливо, однако, и то, что для некоторых видов работ по наблюдению планет глаз все еще сохраняет ряд преимуществ; доказательством этого являются фотографические снимки Марса, поистине разочаровывающие с точки зрения изучения таких проблем, как вопрос о существовании знаменитых марсианских «каналов». Когда мы экспонируем фотопластинку, очень тонкие детали поверхности планеты неизбежно «замываются» из-за неспокойствия земной атмосферы, тогда как глаз наблюдателя способен выбирать короткие моменты, когда качество изображений бывает отличным. Венера ставит ряд специальных проблем и принадлежит к числу тех объектов Солнечной системы, получение хороших фотографий которых представляет наибольшие трудности. Фотографируя Венеру в белом свете, мы не получим на фотографии ничего, кроме поверхности облачного слоя, что не даст нам никакой существенной информации. Приведенная на рис. VI фотография серпа Венеры была сделана на 200-дюймовом рефлекторе, но на ней не видно никаких деталей. Знаменитую фотографию Венеры и кометы Галлея, сделанную в 1910 г., стоило включить в книгу из-за чисто исторического интереса, но для изучения самой Венеры фотографии такого рода практически ничего не дают (см. рис. VIII).

VIII. Венера и комета Галлея (1910 г.). Фотография получена Вудом (обсерватория Юнион, Иоганнесбург)

Можно ожидать несколько лучших результатов, фотографируя Венеру в лучах специально подобранных длин волн. Относительно более длинноволновые лучи (красные) обладают большей проникающей способностью, а коротковолновые (синие и фиолетовые) — меньшей. В результате этого наше дневное небо имеет голубой цвет: солнечные лучи коротких длин волн рассеиваются атмосферой, в то время как длинноволновые лучи проходят сквозь нее с меньшими помехами. Если фотографировать Марс в красных или инфракрасных лучах, детали его поверхности получаются отчетливо, в то время как на фотографиях, сделанных в синих и ультрафиолетовых лучах, никаких деталей обычно не видно. Это происходит из-за того, что коротковолновым лучам не удается проникнуть даже сквозь относительно тонкую атмосферу Марса.

В случае Венеры мы с самого начала оказываемся в затруднении, так как не знаем протяженности ее атмосферы. Давняя оценка Ватсона давала 90 км, но сейчас она представляет только исторический интерес. Спенсер Джонс заявил, что «атмосфера Венеры, по-видимому, несколько менее протяженна, чем атмосфера Земли». Мак-Ивен впал в другую крайность, считая, что атмосфера может простираться до 1500 км!

Были основания ожидать, что при фотографировании в инфракрасных лучах мы сможем проникнуть по крайней мере до нижних слоев атмосферы и получить о них какие-нибудь сведения. Однако эти надежды не оправдались. На инфракрасных фотографиях было видно не больше, чем на снимках в обычном белом свете. В 1924 г. Райт провел серию экспериментов по фотографированию через фильтры, а затем в 1927 г. Росс получил ряд превосходных снимков на 60- и 100-дюймовых рефлекторах обсерватории Маунт Вилсон. Некоторые из снимков Росса приведены здесь (см. рис. VII). Самым интересным оказалось то, что именно в ультрафиолетовых, а не в красных лучах на диске планеты были видны отчетливые детали.

VII. Шесть фотографий Венеры, полученных на 100-дюймовом телескопе обсерватории Маунт Вилсон и Паломар

Чтобы объяснить причину этого явления, Росс выдвинул ряд предположений. Можно думать, например, что истинная поверхность Венеры — желтоватая или красноватая и что ее атмосфера насыщена желтоватой пылью, попадающей в атмосферу при ураганах. Обычно такие «запыленные» области прикрыты сверху слоем облаков, возможно, аналогичных нашим перистым; темные же пятна на диске планеты представляют собой прорывы в этом слое, сквозь которые видны нижние слои. С точки зрения Росса, большая яркость диска Венеры объясняется чем-нибудь вроде постоянно существующей дымки. Этого мнения придерживается и Спенсер Джонс. К величайшему сожалению, фотографические пластинки, полученные Россом, безвозвратно утеряны.

В последующие годы в этом направлении работали мало. Наиболее важные фотографические результаты получены Койпером на обсерватории Мак-Дональд в Техасе в 1950 г., Н.А. Козыревым в СССР, оценившим толщину тропосферы примерно в 10 км, Дольфюсом на Пик-дю-Миди и Ричардсоном на Маунт Вилсон. На снимках Койпера, как и на фотографиях Росса, диск планеты пересечен размытыми полосами; это же подтверждается результатами Ричардсона, сделавшего важную и в общем успешную попытку сопоставить фотографические наблюдения с рисунками, сделанными примерно в то же время при независимых визуальных наблюдениях.

Дольфюс, выполнивший длительное фотографическое и визуальное исследование, пришел к выводу, что «в атмосфере Венеры, по крайней мере в верхних ее слоях, плавают облачные вуали заметной плотности. Эти облака находятся в непрерывном движении, их высота несколько километров. Через более прозрачные «окна» между облаками смутно различимы нижние слои атмосферы, а также сама поверхность планеты; расположение «окон прозрачности» можно зарисовать». Мысль о том, что мы смутно различаем детали поверхности, не нова и, как мы видели, уже была высказана Мак-Ивеном и разделялась Хаасом. Сам Дольфюс является сторонником гипотезы, что Венера все время обращена к Солнцу одной стороной (эту точку зрения мы рассмотрим детальнее в гл. IX).

Для того чтобы получить ценные с научной точки зрения фотографии Венеры, не обязательно использовать очень большие инструменты. Рэкхэм (Кембридж) получил отличные результаты при помощи 6-дюймового рефлектора; и телескоп и камеру Рэкхэм изготовил сам, а фотографии по качеству сравнимы с полученными им же на 30-дюймовом инструменте. Гэдсден, выполняя трехцветную фотометрию Венеры при помощи 24-дюймового рефлектора, смог подтвердить существование темной детали, наблюдавшейся визуально Робинсоном примерно в то же время.

В 1937 г. на основании визуальных и фотографических исследований Вильдт пришел к выводу, что облака Венеры могут состоять из формальдегида (соединение углерода, водорода и кислорода — CH₂O), образовавшегося под действием солнечного ультрафиолетового излучения. Хотя чистый формальдегид бесцветен, как и его пары, малейшие следы присутствия водяного пара тотчас приводят к образованию плотного белого облака, состоящего из капелек муравьиной кислоты CH₂O₂. Однако, как известно, поиски полос формальдегида в ультрафиолетовом спектре Венеры остались безрезультатными. Сьюсс высказал предположение, что облачный слой может состоять из солей, таких, как хлористый натрий и хлористый магний, оставшихся после высыхания первичных океанов Венеры, но это опять-таки недоказуемо.

Во всяком случае, не приходится особенно сомневаться в том, что атмосфера Венеры содержит частицы того или иного сорта. Персиваль Ловелл одним из первых установил это с определенностью, а затем то же самое подтвердили все последующие работы, в том числе фотографические исследования Б.П. Герасимовича. Естественно предположить, что эти частицы находятся в движении; истинная же их природа еще не ясна.

Разумеется, многое зависит от температурных условий в атмосфере. Так как Венера ближе к Солнцу, чем мы, можно ожидать, что она более нагрета, причем ранние измерения подтверждали это предположение. Однако первое же тщательное исследование, проведенное в 1923— 1928 гг. Петтитом и Никольсоном на обсерватории Маунт Вилсон, привело к иным результатам.

Работа Петтита и Никольсона выполнена на 100-дюймовом рефлекторе с помощью термопар. В принципе термопара представляет собою электрическую цепь, образованную двумя проволоками из разного материала, концы которых спаяны. Если один спай нагревать, поддерживая другой при постоянной температуре, то в цепи потечет ток, по величине которого можно судить о вызвавшей его разности температур. На практике приходится иметь дело с рядом дополнительных трудностей, но в принципе метод достаточно прост и для Марса и Луны дал очень точные результаты.

В подробной статье, посвященной этому вопросу, Петтит и Никольсон приходят к выводу, что температура освещенной, или дневной, стороны равна –38°C, а темной, или ночной, –33°C. Такие относительно низкие температуры неожиданны, но, естественно, они относятся только к верхним слоям протяженного облачного покрова Венеры. Более новые измерения Н.А. Козырева в Крыму дали значение –90°C. К числу самых надежных из полученных до настоящего времени данных принадлежат результаты Синтона и Стронга; окончательное значение. определенное ими, равно примерно –40°C как для темной, так и для освещенной сторон Венеры.

Эти результаты дают обильную пищу для размышлений. Два видных американских астронома Мензел и Уиппл пересмотрели вопрос об облаках Венеры в свете новых результатов и пришли к довольно неожиданному заключению, что облака состоят не из пыли, а из воды. Мензел и Уиппл впервые изложили эту гипотезу в докладе, прочитанном на съезде Американского астрономического общества в Анн Арбор в июне 1954 г.

Их теория базируется на измерениях поляризации света Венеры, произведенных в 1929 г. Бернаром Лио — крупным французским астрономом, чья внезапная и неожиданная смерть явилась трагической потерей для науки. Несмотря на то, что эти измерения были сделаны давно, они, вероятно, до сих пор принадлежат к числу лучших из имеющихся в нашем распоряжении и притом отнюдь не согласуются с «пылевой теорией». Из всех веществ, с которыми экспериментировал Лио, только у капелек воды связь поляризации с углом рассеяния достаточно хорошо согласовывалась с тем, что наблюдается у Венеры. Низкие значения температур, полученные Синтоном и Стронгом, также не противоречат этой гипотезе; ее подтверждают также недавние наблюдения с аэростата, которые привели к открытию на планете водяного пара. Вот что пишут Мензел и Уиппл: «Измерения поляризации, сделанные Лио, показывают, что предположение о водяных каплях удовлетворительно согласуется с имеющимися данными. Капли, из которых состоят облака Венеры, однородны по размерам и слишком велики для пыли, занесенной на большую высоту в результате атмосферных процессов. Еще никто не предложил другого вещества, столь же подходящего с точки зрения соответствия поляризационным и другим известным отражательным свойствам облаков Венеры, как капли воды». Авторы статьи идут дальше, предполагая, что поверхность Венеры целиком покрыта водой.

Полного единодушия между астрономами по этому вопросу еще нет. Например, Эпик усиленно возражает против «водяной» теории и предлагает пересмотреть измерения температуры; он считает предпочтительным значение примерно +44°C вместо –40°C по Синтону и Стронгу. Однако открытие на Венере водяного пара как будто устраняет возражения, выдвинутые Эпиком, и сейчас «морская теория» Уиппла — Мензела представляется наиболее подходящей, хотя определенные доказательства ее пока отсутствуют.

О системе ветров на Венере ничего определенного еще не известно. В 1908 г. Клайден высказал предположение, что в результате конвективных токов образуется тонкий и клочковатый слой перистых облаков, плавающий в верхних слоях атмосферы Венеры и как бы покрывающий планету тонкой вуалью. Росс, как мы видели, считал, что облака находятся в бурном движении; этой же точки зрения придерживаются Койпер и др. Но, пока мы не знаем периода вращения планеты или положения ее оси, у нас нет надежды на разрешение этой задачи.

В заключение этой главы остановимся на одном любопытном факте, который, по-видимому, связан с газовой оболочкой планеты, хотя природа его чисто оптическая.

Речь идет о моменте дихотомии, когда для земного наблюдателя фаза Венеры становится равной точно половине.

Момент дихотомии может быть предсказан теоретически с большой точностью, но оказывается, что в восточной элонгации, когда Венера является вечерней звездой и, следовательно, ее серп убывает, дихотомия всегда наступает задолго до предсказанного времени; в западной же элонгации, когда фаза Венеры, видимой на утреннем небе, растет, дихотомия всегда запаздывает. Первым астрономом, обратившим внимание на это явление, был Шрётер, который в 1793 г. обнаружил, что теоретический и наблюдаемый моменты дихотомии различаются на целых 8 суток. Правильно было бы называть это расхождение «эффектом Шрётера». Позднее Беер и Мёдлер определили, что в среднем это различие равно 6 суткам и что дихотомия наступает раньше в восточной элонгации и позже в западной. Примерно к тому же времени относятся оценки, сделанные итальянским астрономом Ди-Вико.

Момент наступления дихотомии определить нелегко. Терминатор редко оказывается не искаженным, что видно на приведенных здесь рисунках; вообще говоря, он может казаться «прямым» в течение нескольких суток подряд, и даже применение различных измерительных приборов помогает мало. В вопросе о величине расхождений между наблюдаемым и предвычисленным моментами дихотомии существуют большие разногласия. По определениям Мак-Ивена и Лииса, относящимся к 1927 г., это время равно 2 неделям; согласно американскому наблюдателю Вентнеру, оно равно 12 суткам и т.д. Сам я в 1953 г. получил величину 13 суток. Хит — один из наиболее искусных и опытных современных наблюдателей Венеры — подробно обсудил этот вопрос в опубликованной в 1955 г. статье. По его словам, «в момент дихотомии терминатор всегда сильно затенен, что происходит, несомненно, благодаря скользящему падению солнечных лучей в области терминатора, поглощению и рассеянию света в атмосфере Венеры, а также потому, что преломленные атмосферой лучи не попадают к наблюдателю. По этой причине самый край терминатора может даже вообще остаться незамеченным. Возможно, что различие между наблюдаемым и теоретическим моментами дихотомии может в большой степени, если не всецело, объясняться совокупностью этих явлений». Собственные наблюдения Хита с 1927 по 1958 г. показали, что различие обычно составляет около 2 суток, но иногда достигает 6—7 суток. Немецкий астроном Занднер дает в качестве средней величины 4 суток.

Многие визуальные наблюдатели, особенно члены секции Меркурия и Венеры Британской астрономической ассоциации и Ассоциации наблюдателей Луны и планет в США, пытались выяснить, постоянна ли величина различия моментов дихотомии, но не получили определенных результатов главным образом потому, что в критические периоды погода часто не благоприятствует наблюдениям, и число наблюдений оказывается недостаточным.

Реален эффект Шрётера или нет, но он наблюдается регулярно. Антониади считал его чисто физиологическим, что по крайней мере более правдоподобно, чем выдвинутое давным-давно предположение Беера и Мёдлера о том, что явление вызывается тенями, отбрасываемыми на поверхность планеты высокими горами. Истинная причина явления все еще довольно неопределенна.

В своей недавно вышедшей книге В.А. Бронштэн подводит итоги работы двух энергичных советских астрономов-любителей Н.Н. Михельсона и В.Н. Петрова, измеривших большое количество зарисовок Венеры. Эти измерения говорят о том, что аномалии фазы не ограничиваются только периодами вблизи дихотомии: в фазах серпа освещенная часть диска Венеры шире, а в фазах «горбушки» уже, чем должна быть. Первым на это обратил внимание еще в начале тридцатых годов В.А. Бронштэн, хотя на что-то подобное указывали ранее Кассини (1692 г.) и Дрю (1874 г.).

Пожалуй, то, что мы знаем об атмосфере Венеры, должно разочаровать приверженцев гипотезы об обитаемости других миров: венерианская атмосфера определенно непригодна для поддержания высших форм жизни. Впрочем, она все же кажется несколько менее неуютной, чем считалось до самого последнего времени.