Мантика нечто совсем отличное от жречества. В основе ее лежит верование, что боги неотступно близки человеку, что, управляя миром, они заботятся о всякой частности в обыденной жизни и не гнушаются сообщать свои намерения недальновидным и нуждающимся в советах смертным. Божества, природа и человечество находятся, согласно этому верованию, в неразрывной связи. Поэтому если нарушается нравственный порядок, лежащий в основе всего житейского, то это должно отразиться и на природе. Необычайные явления на небе или на земле, затмения Солнца и Луны, землетрясения, эпидемии, неурожаи, – все это признаки божественного гнева, вызванного людской неправотой; необходимо только, чтобы смертные поняли эти божественные указания и воспользовались ими.
Для этого не нужна особенная способность, и не такая, которой можно научиться, как всякому человеческому искусству или науке; напротив, это состояние благодати составляет принадлежность лишь отдельных лиц и родов, слух и зрение которых открыты для божественных откровений и которые больше других людей наделены божественным даром. Поэтому они призваны быть органами божественной воли и имеют право противопоставлять свой авторитет всякой светской власти. Столкновения были здесь неизбежны, и воспоминания о деятельности Тиресия и Калханта, которые сохранились у греческого народа, доказывают, что царства героического времени встречали не только поддержку и опору со стороны пророков, но и сопротивление и резкий протест.
На основании чувственных воззрений древнего мира божественные приметы отыскивались особенно в воздушном пространстве. Поэтому молния, буря и все события, нарушавшие мирную связь между землей и небом, считались как бы божественным напоминанием; особенно же птицы, и именно отличающиеся высоким взлетом, казались предназначенными поддерживать сношения между землей и сверхъестественным миром. Кроме того, так как жертвоприношение должно было поставить человека в непосредственное общение с богами, то здесь скорее всего можно было ожидать божественного откровения, так как если перед каждым предпринимаемым важным делом желали убедиться в этом общении, то естественно следовало признать во всяком нарушении обряда жертвоприношения отказ поддерживать это общение со стороны богов и желание отклонить человека от предполагаемого дела, поэтому-то происходило боязливое наследование приносимого в жертву животного, которое хотя бы и было красиво и безукоризненно по внешнему виду, могло заключать внутри себя недостатки и неправильности, делавшие его недостойным богов; поэтому-то происходило тщательное наблюдение над жертвенным пламенем и над всеми отдельными частями жертвоприношения, и за всем обрядом, во время которого все прислушивались в священном молчании к божественному откровению. Даже борозды и отверстия в шкуре жертвенного животного считались в Олимпии знаменательными.
Для исторического исследования особенно интересно обозреть эллинскую мантику в связи с соответствующими обычаями других народов древности.
У всех народов мы встречаем вполне развитые формы для изучения будущего; главным центром и для этой отрасли человеческих изобретений был Древний Вавилон. Здесь впервые мы видим употребление жребия и исследование печени животного; здесь мантика в связи с халдейской наукой, и особенно с астрономией, впервые получила определенный характер. В Месопотамии научились понимать законы небесных светил, и поэтому здесь впервые начали распределять по движению созвездий не только времена года и соответствовавшие им занятия человека на суше и на воде, но поставили и всю человеческую жизнь под влияние этих созвездий. Их видели движущимися в светлом сиянии и священной гармонии среди треволнений жизни человечества, и всесильное влияние, оказываемое ими на природу, перенесли и на нравственный мир. Где же был предел этой их деятельности, где был ключ к этой связи?
Греки познакомились с этим учением в Египте. Они увидели, что здесь всякий месяц, всякий день и час был посвящен особому божеству и что характер и судьба человека считались предопределенными случайным часом рождения. С мелочной заботливостью записывался всякий признак и подмечался его результат, с тем чтобы выработать таким образом полное и систематическое учение.
Для дальнейшего распространения этого учения были особенно важны пограничные области, лежащие между двумя половинами древнего мира, именно приморские страны Малой Азии, принадлежавшие частью одному, частью другому материку, особенно южные береговые земли, находившиеся ближе всего от места оседлости семитических народов и сами принявшие семитическое население; таковы были земли, лежащие близ южного склона Тавра, – Киликия, Памфилия, Ликия, Кария и острова Кипр и Крит. Это были местности, где любовь к природе и религиозно-духовная жизнь семитического племени раньше всего прониклись ясным, стремящимся к системе и порядку духом арийцев. Здесь преимущественно находилась родина эллинского искусства угадывать человеческую судьбу.
В Киликии находились древние центры прорицания; родоначальник карийского племени считался изобретателем гадания по полету птиц; на границе между Карией и Ликией жили телмессии, сыны и дочери которых имели дар прорицания; из Ликии происходил Олен – первый пророк греков; об искусстве памфилиев по части магии ходили чудные слухи. Во всех этих известиях нельзя провести черту, которая отделяла бы друг от друга круг понятий Востока и Запада.
Все изобретенные и разработанные на Востоке средства для познания судьбы человека, метание костей и жребия, сновидение и расположение звезд, жертвенный дым и световые явления, голоса животных и их движение, – все это встречается в ясных чертах и в гаданиях греков; даже семивратные Фивы были заложены под влиянием вавилонского культа планет.
