Таким образом, Гомер не дает нам ни ясного, ни полного изображения того времени, к которому относятся его герои. Зато его свидетельство имеет силу далеко за пределами этого периода. Он показывает нам разложение старых жизненных отношений и переход к новым; между прочим он подкрепляет сведения о переселениях северных племен и о целом ряде фактов, из того проистекших, потому что народные движения в далеком Эпире, завоевательные походы фессалийцев, беотийцев и дорийцев и вызвали непрерывную эмиграцию береговых народов и то переселение в Малую Азию, которое дало материал для гомеровского эпоса и содействовало его развитию в Ионии. Имея в гомеровском эпосе отражение законченного цикла троянских мифических сказаний, обычно не довольствуются извлечением из него понятий об общем мировоззрении прежнего общества, которое благодаря высшим силам, отличавшим его, и правлению, находившемуся в руках потомков богов, получило название героического периода; напротив, стараются воспользоваться отдельными чертами эпоса как памятниками доисторической поры. Героев богатырской песни принимали за исторических царей; деяния, приписанные ахейскими завоевателями своим предкам, сочли действительно совершенными; поэтическая картина закреплялась все более как подлинная история, и таким образом возникло предание о двукратном выселении из Авлиды, о двукратном завоевании троянского государства, о двух войнах того же характера, веденных теми же племенами и поколениями. Так как память о первой из них еще носилась в воздухе как обломок героического мифа, то естественно, что под влиянием желания придать ей начало и конец развили далее легендарную основу. Героев первой войны заставили вернуться в Аргос, так как из верных источников известно было, что потомки Агамемнона властвовали в Микенах вплоть до дорийского переселения. Таким образом борьба изгнанных ахейцев ради отыскания нового отечества была превращена в войну царей между собой, начатую добровольно и в полном обладании силами, войну, продолжавшуюся десять лет. Упомянутое же переселение, которое вызвало все движение народов, было отнесено к периоду между первой и второй войнами. Поразительным свидетельством могущества поэзии в эллинском народе служит то, что воспетая Троянская война вполне отбросила на задний план действительно происшедшую борьбу и что первая война, не имеющая, насколько мы видим, иной почвы, кроме свидетельства гомеровской поэзии, стала неоспоримым фактом, с которого греки повели все свое летосчисление. Так, они установили падение Илиона как год 1.
Фессалийское переселение отнесли к 50-му году;
переселение арнейцев в Беотию – 60-му;
поход Гераклидов и дорийцев – 80-му;
эолийско-ахейское завоевание Трои – 130-му;
основание новой Ионии – к 140-му году после падения Трои.
На Лесбосе, где дольше всего удержались ахейские семьи, прославленные еще при Гомере, и в приморских ионийских городах, где знакомство со стариной других народов внушило стремление научно отнестись к собственной старине, раньше всего были сделаны попытки привести в хронологический порядок предания гомеровской поры. Это входило в разнообразную деятельность логографов, начавших научную разработку истории. Следуя примеру восточных государственных исторических сказаний, они хотели установить связь и между преданиями своего народа; они вычислили родословные важнейших родов и старались наполнить промежуток времени между двумя периодами – до и после дорийцев.
Когда попытались сначала сгруппировать отдельные факты по эпохам жизни человечества, пошли далее, по мере того как наука стала все активнее побуждать к систематической эрудиции. Это особенно происходило в Александрии. Стараниями Эратосфена получило обширнейшее признание то счисление, которое отнесло падение Трои за 407 лет перед первой олимпиадой. Ко времени перед троянским походом (продолжавшимся от 1194 до 1184) отнесены были тогда те национальные воспоминания, которые были охранены в древнейших песнях, например двукратный поход против Фив и поездка аргонавтов. Таким образом, от древнейших хронологических данных греческой истории дошли до середины тринадцатого столетия, до нашего исчисления.
Наконец, во главе всей системы поставили в качестве родоначальников всей греческой народной истории выходцев с Востока, Кадма, Кекропа, Даная и Пелопа, руководствуясь при этом справедливым сознанием того, что настоящее начало эллинской цивилизации нужно искать на восточной стороне Архипелага, где мы можем предполагать еще в пятнадцатом столетии существование греческих племен, принимающих участие в морской торговле и всемирных отношениях.
