Введение
Иногда общественная реакция на психологические исследования не только лишена энтузиазма, но и является активно недоброжелательной. Позвольте мне привести в качестве примера недавнее исследование по поводу влияния телевидения. Этот предмет представляет значительный общественный интерес, и сотни людей выражают свое мнение и отношение при полном отсутствии каких бы то ни было известных фактов. Некоторые осуждают влияние телевидения на детей, говоря, что оно держит их в домах, отрывает от чтения, делает безынициативными и непредприимчивыми и имеет множество других пагубных последствий. Другие возражают, говоря, что оно расширяет детский кругозор, делает их более осведомленными и удерживает от совершения других поступков, гораздо менее допустимых с точки зрения общества.
Очевидно, что это вопрос, для решения которого необходимы фактические данные, а также газеты, где бы эти данные могли опубликоваться.
В конце концов, фонд исследований назначил одного из наших хорошо известных общественных психологов координатором разработок по этой проблеме. Среди тысяч специально отобранных для этой цели школьников были распространены многочисленные анкеты, дневники и прочие средства исследований. Некоторые дети, рассказывая об анкетах своим родителям, искажали суть определенных вопросов, и в результате родители стали жаловаться. Эти жалобы были представлены в национальной прессе, которая весьма интересно трактовала некоторые моменты этого предмета. Исследователи специально просили газеты не печатать никаких действительно используемых вопросов, поскольку это могло привести к тому, что анкеты, содержащие эти вопросы, пришлось бы заменить. Несколько газет согласились. Но то, что было напечатано в большинстве других, являлось не подлинными вопросами, а искаженными их версиями, полученными из третьих или четвертых рук, от родителей детей, отвечавших на вопросы исходных анкет. Эти вопросы, неточно процитированные и вырванные из контекста, очень мало походили на те, которые составляли часть действительного исследования. Когда на пресс-конференции газетчикам были переданы настоящие вопросы, многие издания тем не менее продолжали упорно публиковать искаженные версии, не поместив ни поправок, ни извинений.
Это лишь небольшой набросок некоторых реакций, встречавшихся в ходе данной работы, а явная враждебность и фактическая небрежность, характеризующие трактовку в прессе этого вопроса, весьма типичны и отражают то, что происходит каждый день в журналистских обсуждениях вопросов психологии. Неудивительно поэтому, что количество абсурда в отношении психологии настолько велико!
Не следует думать, однако, что «поставщики абсурда» в этой области целиком находятся в рядах не-психологов. Увы, многие члены психологического братства — особенно среди женщин — в равной степени виновны в этом отношении. Вряд ли необходимо документально обосновывать утверждение, что некоторые люди нисколько не сомневаются по поводу обстоятельств дела. Позвольте мне проиллюстрировать мое утверждение только одним примером, который касается вскармливания детей. Психологическая литература по этой теме всегда была одним из самых забавных и непоучительных примеров чудачества в истории цивилизации. В течение целого десятилетия все книги утверждали, что детей необходимо кормить через установленные промежутки времени. Поэтому для матери является преступлением кормление ее ребенка без пяти час, но если она кормит его ровно в час, то получает полное благословение науки. Вскоре маятник качнулся в другую сторону, и каждой матери стали предписывать кормить ребенка по его требованию, независимо от времени дня или ночи. Родителям, упорно не подчиняющимся модным в настоящее время веяниям, угрожают тем, что у их детей будут развиваться все виды расстройств невротического и психотического типа.
Интересным моментом этого спора, а также многих других правил, установленных для вскармливания детей, является то, что в поддержку точки зрения авторов пособий мгновенно предоставляется любое реальное подтверждение экспериментального толка. Время от времени приводятся анекдотичные примеры ужасных вещей, происходящих с некоторыми детьми, которых кормили не в соответствии с пользующимися популярностью правилами и предписаниями. Однако возможность того, что этих детей могла бы постичь такая же участь, независимо от способа их вскармливания, никогда даже не обсуждается.
Так же абсурдны принятые общие понятия о воспитании детей в более позднем возрасте. Защитники laisser faire (предоставления свободы) и чрезмерной снисходительности — слева; те, кто за тезис «сбережешь розгу — испортишь ребенка» — справа. У обеих школ нет сомнений в том, что делать родителям. Пока ни та, ни другая не осознают тот факт, что их предписания основываются на непроверенных теориях и безосновательных догадках и что при отсутствии каких бы то ни было фактических данных о последствиях определенных типов воспитания их советы граничат с полным бесстыдством.
В общем, представление о том, что любой набор предписаний может быть полезным как общее руководство для человеческого поведения, представляет собой один из лучших экспонатов нашего музея абсурда. Тип воспитания, подходящий для ребенка, легко приобретающего условные рефлексы, может совсем не годиться для ребенка, делающего это с трудом. Мы обсудим этот вопрос далее. Правила, применимые для способного ребенка, не обязательно можно применить к недоразвитому ребенку. Воспитание, подходящее для эмоционально неустойчивого ребенка, может быть вовсе непригодным для эмоционально устойчивого. Потребуется множество кропотливых исследований, прежде чем мы сможем, с известной долей сомнения, дать совет в данной сфере. Это все, что угодно, только не защита наших собственных предрассудков и душевного спокойствия. Мы можем сожалеть, что пока еще не способны ответить на многие вопросы в этой сфере, но само признание факта нашего невежества уже является многообещающим предвестником познания.
Что действительно важно в воспитании детей, так это такие сложные социальные проблемы, как война и мир, забастовочное движение и правонарушения. Многие люди наивно верят в то, что если каждого подвергнуть психоанализу, то войны, забастовки и преступность можно ликвидировать, как по волшебству. Увы, наиболее вероятным результатом, как показывают факты, может стать ныне существующее положение дел, не лучше и не хуже. Наука не занимается розничной торговлей карманными справочниками подобного рода, и не следует доверять тем, кто заявляет о том, что может разрешить все проблемы неким простым видом волшебства.
Можно спросить, почему общество настолько противоречиво в своем отношении к фактическому и экспериментальному изучению психологических явлений и почему оно охотно принимает безосновательные заявления о всевозможных универсальных психологических средствах. Трудно ответить точно, но одна из вероятных причин, возможно, заключается в следующем: политики и журналисты используют то, что Шалтай-Болтай называл сногсшибательным аргументом, т. е. чисто словесную дискуссию, полностью зависящую от манипуляции символами, которые по большей части не имеют совершенно никакого отношения к действительности. Ощутив однажды возбуждение от признания «экспертом» в социальных и психологических вопросах в силу их способности манипулировать лингвистическими символами, такие люди, естественно, не очень хотят видеть фактические результаты исследований, разоблачающие полуправду и расплывчатые обобщения — их основной акционерный капитал.
Необходимо принять во внимание тот факт, что, на словах приветствуя усилия экспериментатора, они тем не менее вставляют палки в колеса на пути успешного завершения его исследований, и после окончания эксперимента не обращают внимания на его выводы. Они по большей части находятся дома, с семантическими аргументами, не имеющими фактической основы, со своей системой надувательства и, следовательно, соответствующими принципами. Нет нужды приводить далее неопровержимые факты; принятие и неприятие может определяться скорее в единицах эмоций и предубеждений, чем в единицах доказательств и опровержений.
Ну что ж, пожалуй, достаточно для краткого введения в основную тему этой книги. Систематизация различных вопросов и их классификация заставили меня задуматься, в частности, при попытке найти общие названия для двух основных частей книги. Мои затруднения в этом отношении очень похожи на те, с которыми столкнулась Королевская комиссия, изучающая проституцию. Одной из первоочередных задач этой комиссии было обозначение предмета исследования. Первое сделанное предложение «A jam of tarts» было отвергнуто благодаря возражениям одного из епископов, нашедшего его несколько вульгарным. Второе предложение — «Роман Троллопа» — было принято с большей благосклонностью, но расценено как несерьезное с литературной точки зрения. Третье предложение — «Антология проституции» — было в конце концов отвергнуто по той же причине. Окончательное согласие было достигнуто на четвертом и последнем предложенном определении: «Фанфары проституток». Я не способен на такую изобретательность по отношению к своей собственной проблеме, но надеюсь, что две в конце концов выбранные образные фразы «Пограничные области знания» и «Личность и общественная жизнь» дадут некоторое представление читателю о вопросах, обсуждаемых в двух частях этой книги.
