Тем временем исследователи долины Нила постепенно продвигались на запад, в район Бахр-Эль-Газаля. Некоторые искали истоки Нила, другими же двигало желание открыть неизвестные области между долиной Нила и озером Чад, где погиб Фогель. В 1860 г. Миани и Антинори прошли вдоль берегов рек Бахр-Эль-Газаль и Дур, и эту же область в следующем году посетили Лежан и Пеней. Между 1848 и 1863 гг. ряд путешествий в этом районе совершил Питрик. Он проник в область Ньям-Ньям к северу от реки Уэлле, а Пьяджа прожил там весь 1864 год. В те же годы Т. Хейглин и Штейднер проникли за Бахр-Эль-Газаль и достигли Дар-Фертита. Это повело к чрезвычайно важному путешествию Г. Швейнфурта, предпринятому в 1868–1871 гг. Этот крупный немецкий ботаник уже ранее исследовал берега Красного моря и прошел через всю северную Эфиопию до Хартума (1863–1866 гг.). Во время своего пребывания в Хартуме Швейнфурт «много наслышался об экспедициях за слоновой костью, предпринимавшихся хартумскими купцами в области истоков Нила». Вернувшись в 1868 г. в Египет, он отплыл из Суэца в Суакин, откуда вновь проехал в Хартум. Здесь в 1869 г. он предпринял свое важнейшее путешествие. Его главной целью было изучить флору тех экваториальных областей, по которым протекают западные притоки верхнего Нила, и показать значение этих западных притоков, по его мнению, недооцененных Спеком и Бейкером, недавно открывшими течение Нила от Великих озер до Гондокоро. Далее налицо была и другая, ждавшая разрешения географическая загадка.
«Как раз в декабре 1868 г.,— писал Швейнфурт,— когда я собирался выступить из Хартума, я получил первые сведения о народе монбутто, по слухам, обитавшем к югу от страны Ньям-Ньям… [Эти сведения] были ценны уже тем, что они заключали некоторые географические факты, выяснение которых выпало на мою долю. Факты эти заключались в том, что к югу от территории Ньям-Ньям находится протекающая на запад река, что река эта не является притоком Нила и что берега ее населены народом, резко отличающимся от типичных негров».
Швейнфурт успешно провел это исследование, проник на территорию Ньям-Ньям и установил правильность полученного в Хартуме сообщения.
«Наконец-то,— писал он далее,— я был у порога исполнения моих самых затаенных мечтаний. Налицо были шансы, что 19 марта [1870 г.] мы прибудем на реку Уэлле. Путь к реке лежал прямо на юг, и мы шли через почти сплошные банановые рощи, за которыми то и дело виднелись хижины, искусно сооруженные из коры и ротанга. Переход менее чем в две лиги привел нас к берегу этой величественной реки, величественно катившей свои глубокие и темные воды на запад. Этот захватывающий момент никогда не изгладится из моей памяти. Вероятно, я испытывал то же, что 20 июля 1796 г. должен был испытать Мунго Парк, когда он впервые ступил на берег таинственного Нигера и раз навсегда разрешил великую географическую загадку того времени: куда направлялось течение Нигера — на восток или на запад. Теперь и я стоял на берегу своей реки и мог сам удостовериться в том, что она течет на запад, и тем самым разрешить вопрос, интерес к которому поддерживался у меня противоречивыми и непоследовательными сведениями нубийцев… Если бы река текла на восток, то тогда стал бы понятным высокий уровень вод на озере Мвутан (то есть Альберта]; если же, как казалось гораздо более вероятным, она течет на запад, тогда, вне всякого сомнения, она совершенно не связана с системой Нила. Мгновенье — и вопрос решится. Да, река течет на запад и, стало быть, не имеет ничего общего с Нилом».
Но тут возникла другая проблема. Если река не принадлежит к системе Нила, куда же она все-таки течет? На этот вопрос Швейнфурт ответил неправильно, и ошибка его проистекала из недостаточного знания Центральной Африки.
«Вероятность того, что Кибали [то есть верхнее течение Уэлле] и сама река Уэлле то же, что и верхнее Шари, подтверждается почти сразу же, если мы зададим себе встречный вопрос: «Если они не то же, что Шари, откуда же, в таком случае, берется Шари?» Все, что мы знаем, и все, чего мы не знаем относительно северных и северо-западных областей Центральной Африки, говорит нам, что в этих направлениях нет ни достаточного водного резервуара, ни соответствующей территории для развития сети речек, которые сливались бы в реку, шириной в полмили у устья и наполняющую своими водами озеро, равное по площади Бельгии».
Несколько ранее Швейнфурт писал:
«Если река Уэлле не впадает ни в Шари, ни даже в Газаль, то она может быть лишь притоком полноводной реки Бенуэ, которая, как это у Йолы выяснил Барт 18 июля 1851 г., имела 1200 футов в ширину, в среднем 11 футов в глубину и разницу в 50 футов между самым высоким и самым низким уровнем. Но даже если это и так, то все же остается нерешенным вопрос о происхождении Шари, о том, где эта река берет свое начало. Я не вижу площади, по которой она могла бы течь».
Реальная ценность путешествия Швейнфурта заключалась, однако, не в теоретических рассуждениях о стоке и не в разрешении загадок, а в талантливом и ярком изображении посещенных им областей; его описания читаются с неослабевающим интересом еще и по сей день. У нас нет места, чтобы как следует отдать должное этой стороне его работы, и мы можем лишь ограничиться одной характерной цитатой. Речь идет о стране «Монбутто» по реке Уэлле.
«Страна Монбутто встречает нас, как земной рай. Бесчисленные банановые рощи покрывают слегка всхолмленную местность; несравненной красоты масличные пальмы и другие великолепные великаны лесов возвышаются над всем привлекательным пейзажем; берега рек покрыты очаровательной зеленью, а над куполами идиллических хижин туземцев нависла прохладная тень. Общая высота местности колеблется от 2500 до 2800 футов над уровнем моря; повсеместно впадины, по которым текут ручьи, чередуются с невысокими холмами, отлого подымающимися на высоту в несколько сот футов над ложами текущих внизу речек. В общем можно сказать, что почва здесь гораздо разнообразнее, чем в восточной части области Ньям-Ньям. Как та, так и другая изобилуют источниками, которые встречаются повсюду, где есть впадины; с водными потоками связана сеть естественных водостоков, что еще более подтверждает приведенное нами выше сравнение всей этой области с напитанной водой губкой, которую достаточно сжать рукой, чтобы во все стороны брызнула вода. Очень широко распространена по области Монбутто болотная железная руда, совсем недавнего происхождения и все еще находящаяся в процессе образования; запасы ее заходят далеко на север, и, видимо поэтому, почти все нагорья Центральной Африки покрыты красноземом. Как и следовало ожидать, наличие густого населения повело здесь к более частой вырубке лесов с целью насаждения банановых рощ и разведения кукурузы и сахарного тростника, но даже и здесь, в более глубоких долинах, деревья достигают такой огромной высоты и такой непомерной толщины, что с ними не может сравниться никакая растительность более северных нильских областей. Под величественной тенью этих гигантов растут другие деревья, которые, возвышаясь одно над другим, создают картину растительного хаоса. По своему общему внешнему виду область напоминает описанную Спеком Уганду; однако же обычаи жителей, их отличительные расовые признаки и полное отсутствие всяких сношений с торговыми нациями делают их совершенно непохожими на жителей Уганды…»
Два других крупных исследователя Африки дополнили и расширили в различных направлениях работу Швейнфурта. Первым из них был Г. Нахтигаль. В феврале 1869 г. Нахтигаль выступил из Триполи в Мурзук, откуда он добрался до области Тибести. В 1870 г. он вновь пересек Сахару и новым путем добрался до Куки. Там он приступил к большим исследованиям, посетил Канем к северу от озера Чад, Багирми — к юго-востоку и лишь в марте 1873 г. отправился в обратный путь. Однако вместо того чтобы вернуться тем же путем, то есть через пустыню, он предпочел взяться за разрешение задачи, оказавшейся не под силу Фогелю и его продолжателям, и поехал через Вадаи и Дарфур на Кордофан, а оттуда на Каир (куда и прибыл в ноябре 1874 г.). Результаты своего путешествия Нахтигаль опубликовал в работе «Сахара и Судан», третий том которой вышел уже после смерти автора.
Нахтигаль намного обогатил географию. Он был первым европейцем, проникшим в восточной Сахаре до Тибести; первым связал район исследований, где работал Барт, с районом Нила. Далее, благодаря своему долгому пребыванию в районе озера Чад, он смог выдвинуть некоторые новые догадки относительно открытой Швейнфуртом реки Уэлле. По его мнению, река Шари имела ограниченное протяжение, Уэлле же была той же самой рекой, что и Бенуэ.
Вторым исследователем был В. Юнкер, путешествовавший по Африке между 1879 и 1886 гг. и выявивший множество важных деталей, касавшихся как тех местностей, где побывал Швейнфурт, так и других. Особенных успехов он достиг в разрешении вопроса о реке Уэлле. Швейнфурт познакомился лишь с небольшим ее отрезком. Юнкер не только побывал на ней во многих местах, но особенно прилежно занялся верхним ее течением и притоками. Зайдя очень далеко, Юнкер стал жертвой политических осложнений, последовавших за восстанием Махди, и обнаружил, что вернуться тем же путем он не сможет. Поэтому от Ладо он поплыл вверх по Нилу, пересек озеро Альберта и вышел к Занзибару. Исследования Юнкера в районе Уэлле, так же как подъем Гренфелла по реке Убанги в 1885 г., установили, что обе эти реки были на самом деле отрезками одной и той же общей реки и частью системы Конго, что и в голову не приходило ни Швейнфурту, ни Нахтигалю. Юнкеру удалось также внести ряд поправок в известия других путешественников, побывавших в этом районе до него, в особенности же Миани и Потагоса; последний из них в 1877 г. достиг бассейна реки Конго со стороны Бахр-Эль-Газаля.
